Сестры: Наталья Слудская и Юлия Новикова

Собачьи носки и бытовые неудобства

Юля: В детстве мы были незнакомы. 

Наташа: Давай начнем с меня, все-таки я первая родилась. Помню, как Юлю принесли из роддома: у нее были совершенно черные волосы, и я не могла понять, почему она так сильно от меня отличается (потом, правда, они быстро вылезли и на их месте выросли белые). Второй шоковый момент – это то, что меня выгнали из моей комнаты. Там расположилась Юля. А я стала жить в зале на раскладном диване. Когда тебе 8 лет и у тебя рождается сестра, это прикольно, но бытовые неудобства меня подкосили.

Юля: 8 лет разницы, а нас иногда спрашивают: «Кто старшая?». Мне в такие моменты очень приятно.

Наташа: Отнятием комнаты дело не ограничилось. Появились всякие ультиматумы: пока пеленки не погладишь, гулять не пойдешь. Или: в гости – только с Юлей. Я не понимала, почему такой террор. Но всякие платьица ей шила…

Юля: Да ладно, обязанности ты выполняла довольно халатно. Из-за тебя я пошла гулять в одних носках!

Наташа: Эту историю у нас в семье любят. Зима. Крепкая холодрыга. Мне, как всегда, навязали Юлю. Гуляем… Через час мама замечает, что Юлины красные сапожки стоят в прихожей. Мама смотрит в окно, а Юля ходит в носках по снегу. Носки были из собачьей шерсти – это ее спасло.

Юля: Мне Наташа в детстве никак не мешала. Она все время или плясала где-то, или пела. Я была уверена, что нас в семье трое – мама, папа и я. А потом мама с папой развелись и нам пришлось познакомиться. Мы недавно пришли к выводу, что наше единство возникло именно благодаря их разводу. 

Наташа: У отца образовалась новая семья, мама стала устраивать личную жизнь. И тут выяснилось, что у нас с Юлей совпадают интересы.

Юля: Хорошо помню момент: мне 14 лет, мы пошли с Наташей покурить. У нее не было сигарет, и я ее угостила. Вот так у нас все наладилось. Я могу о курении говорить с открытым забралом, так сказать, потому что я-то в отличие от нее бросила.

Наташа: Представляете, что такое квартира, где нет родителей? Это очень много желающих прийти в гости с пирогом или чем-нибудь покрепче. Мы играли в «Монополию», «Голубую корову», фильмы смотрели. У меня было очень активное окружение, и Юле это понравилось. Еду обеспечивала мама, а развлечения – я. Жаловаться было не на что. К тому же оказалось, что мы кое-где совпадаем в плане разделения обязанностей. Например, она любит готовить, а для меня – не проблема вымыть посуду.

Веселый бардак

Юля: Мы окончательно разъехались, когда у Наташи появились дети. До этого момента жили вместе 10 лет с короткими перерывами, когда я куда-то уезжала.

Наташа: Фактически – может быть, стоит это вырезать – она пожила с моим первым мужем, потом со вторым. Выходя замуж, я предупреждала: с нами будет жить моя сестра, и это не обсуждается.

Юля: Можно поставить вопрос по-другому. Мама, уезжая в Москву, сказала: вы будете жить в этой квартире, только если в ней будет жить Юля.

Наташа: Это продолжалось, даже когда у Юли появилась своя квартира. Она все равно не хотела там жить. Торчала у нас, а туда уходила ночевать.

Юля: Конечно, у вас был такой веселый бардак!

Наташа: Да, мы прошли все круги ада, связанные с бытом. Это сейчас ее дети организовали. Но какое-то время она отставала: у меня был ребенок, а у нее еще не было. Я ей говорила: «Не бросай за собой грязную посуду, я тебя убью». И что она делала? Оставляла на тарелке маленький хвостик лука и ставила в холодильник. А когда я возмущалась, отвечала: «Я еще буду доедать!» 

Я ее ругала (еще до мужей): «Как ты можешь так жить? Ты никогда не заправляешь постель! К тебе в комнату зайти страшно. Что ты вообще думаешь о жизни?» А она отвечала: «Оставь меня в покое, меня это абсолютно не волнует. Мне хорошо с самой собой, понимаешь? С моим внутренним миром. У меня есть та самая гармония, которой ты с утра до ночи добиваешься своей дурацкой тряпкой». Я ничего не ответила, а когда снова зашла к ней, она демонстративно ела дыню и развешивала корки на диванной подушке. В общем, мы дуры какие-то выходим в этом интервью.

Юля: После того разговора я возвращалась домой таким образом. Стучу в дверь:

- Кто там?
- Мы.
- Кто мы?
- Я и мой внутренний мир.

Наташа: Как раз в это время я сшила себе пиджак канареечного цвета – очень яркий, не для всякого случая. А Юлька говорит: «У меня как раз особый случай. Иду поступать в институт. Можно я его надену?» Так не хотела его давать, но она выпросила. Больше мне пиджак увидеть не удалось. Сначала прокачивалась версия, что пиджак забыт у кого-то из подруг. Подруги все отрицали. Я понять не могла, что же все-таки произошло. Вдруг натыкаюсь на что-то серо-буро-малиновое, в разводах и пятнах, и понимаю – когда-то это было моим пиджаком.

Юля: Все это время я пыталась вывести пятно – авторучка в кармане вытекла. Зато я в 95-м реабилитировалась, когда привезла Наташе два чемодана вещей из Америки!

Песня есть, а тебя – нет

Наташа: В Америку Юля поехала за своей любовью. Прожила там полгода. Я к тому моменту уже успела с ней срастись и сильно по ней тосковала. Мне было ужасно обидно, что она не видит, как растет мой ребенок, не разделяет мои победы на работе. Мы писали друг другу письма. Я пошла к руководству радио и попросила дать мне эфирное время, чтобы читать их вслух. Времена были дикие, радио только 
искало свой формат, и не было особых запретов. Мне разрешили. Из кусочков я делала программу «Письма из Америки». 

Юля писала: «Америка удивительная страна. Здесь на улице можно найти все, что нужно для жизни. Например, вчера на 57-й я видела отличный диванчик, выброшенный кем-то к Рождеству, а любой нищий в метро за 50 центов, брошенных в консервную банку, расскажет тебе о том, какая ты красивая». У нас была любимая песенка Роберта Палмера, которую мы обе напевали. И хорошо помню, как Юлька 
написала: «Сегодня захожу в супермаркет, передо мной распахиваются двери, слышу: Палмер играет. Ставлю сумку на пол и начинаю плакать, потому что песня есть, а тебя – нет».

Юля: Вообще мне всегда была судьба куда-то уехать. И я возвращалась только из-за нее. Был момент, когда я уехала в Москву, – причем у меня там все хорошо складывалось, но в итоге я собрала манатки и вернулась, потому что она плакала мне в телефонную трубку, а я ей. Возможно, ситуация была бы другой, будь тогда «Вайбер» и «Скайп». Конечно, не только из-за Наташи возвращалась, из-за общего образа жизни.

Наташа: У нас, правда, общая жизнь. Не только ужины и друзья. У моего сына обнаружили песок в почке. Он ходил в детский сад, а я много работала. У меня было три программы на радио, одна на телевидении и должность PR-директора вдобавок. И тут мне говорят: забирайте ребенка из садика, его нужно посадить на жесткую 
диету и следить, чтобы не переохладился. Юля работала в рекламном агентстве на какой-то стартовой должности, с которой она – нет никаких сомнений – очень быстро начала бы расти. Но когда мы заговорили об этой ситуации, Юля сказала: «Не проблема, я уйду с работы». Сидела с моим сыном год. Владик до сих пор с ужасом вспоминает это время. Юля любила странную этническую музыку и, когда я приходила домой и спрашивала: «Как дела, сынок?», он отвечал: «Ты-ды-ды-ты-ды-ды! Я уже не могу слушать эту песню!».

Все общее

Наташа: Мы не просто любим друг друга. Мы возделываем в жизни одно и то же пространство. У нас одна дача на две семьи, дети растут вместе, общая профессия, цели, друзья.

Юля: Я пошла учиться на журфак, потому что мне это показалось самым легким. Какое-то время болталась, зарабатывая переводами. А в 97-м Слудская не смогла работать на одной программе на «Хабаре», мне позвонили ее коллеги, и сказали: «Выходи». Я буквально села на ее место. Потом был фестиваль, на котором мы вместе работали. И много всего другого. В какой-то момент всем стало понятно, что Слудская всегда с сестрой. И очевидно, что я к ней прилагаюсь, а не она ко мне. 

Но первая моя работа – бармен на дискотеке в «КИМЭПе» Мне было 16. Я писала сочинения про Павку Корчагина, а вечерами мешала коктейли. Если бы тогда не царил такой бардак, наверняка пришли бы строгие люди с КЗОТом. 

Наташа: Она получала приличные чаевые и давала мне,  которая не работала и сидела дома с маленьким ребенком, деньги на продукты. Помню, в мой день рождения Юля разбудила меня: «Пойдем, куплю тебе все, что хочешь». Купила мне лиловые легинсы со штрипками, полупальто и башмаки. Так прикольно: младшая сестра меня одела! 

Мама мне в детстве часто говорила: «Опять ты обижаешь Юлю, она у нас ранимая, не смей ее задевать». А я ей: «Мама! Какая она ранимая? Когда Юля родилась, ей сразу было 40 лет!». У моей сестры всегда есть четкий алгоритм действий в любой ситуации. Я увлекающаяся натура. А у Юли логическое мышление на коротком поводке. Она трезво видит любую ситуацию, жестко оценивает возможности и ресурсы. И когда мне надо выверить свой поступок в экстремальной ситуации, я 
обращаюсь к ней. Меня может занести на повороте, ее – нет.

Юля: Зато Наташка всегда видит ситуацию целиком, объемно. Детали видит словно через лупу. При этом у нас в семье есть выражение: «Слудская нырнула». Это когда она уходит «в аквариум», например, стихи пишет. И нам проще все решить самим, не вовлекая ее в процесс. Но если дело касается работы, она – зверь. Самый целеустремленный и непримиримый перфекционист в мире.

Это Наташа научила меня работать. Я по жизни – ленивая разгильдяйка. А когда Наташе что-то нужно сделать, она не раскачивается, не ждет вдохновения. Садится за компьютер и печатает. Интервал между мыслью о работе и самим действием у нее – одна минута. Я сейчас использую эту схему. Даже если трудно, непонятно, главное – начать. Потом ты сможешь к этому вернуться, подкорректировать и создать что-то путное.

Наташа: Забавно, общими у нас стали не только друзья, но и работа. Юля – PR-директор «Русского радио», а я – главный редактор проекта X-Factor. Но мы давно перестали объяснять всем вокруг, кто из нас чем занимается, потому что особой разницы нет. Когда я улетаю в отпуск, Юля с легкостью может написать за меня сценарий – никто и не заметит подмены. А я могу придумать анонс к очередному 
розыгрышу на «Русском». Эта универсальность нас очень выручает.

Сейчас у читателя может возникнуть впечатление, что мы похожи, но мы разные по темпераменту и характеру. Просто пообтесались. Юлька более замкнутая, ей меньше нужны люди. 

Юля: Наташка – активная, ей надо быть в гуще событий. И в том, что касается одежды, мы абсолютно разные. Наташа наглая такая: с тремя детьми, а беззастенчиво эксплуатирует образ Барби. Хотя я очень горжусь тем, как она выглядит. Просто потрясающе… Как-то пошли искать мне сумку. Я показываю ту, которая мне понравилась, Слудская говорит: «Коричневая? Только через мой труп». Так у меня впервые появилась сумка цвета фуксии.

Наташа: Люди сразу понимают, что мы сестры. Мы летели как-то в Москву. С нами рядом летели Градский и Лещенко. На них нахлынули воспоминания: они всю ночь не давали нам спать – вот этим «бу-бу-бу», как в детском саду. Поэтому утро мы встретили с некой ненавистью к ним. Стоим в очереди на выход, и вдруг Лещенко смотрит на Юльку, потом на меня, снова на нас обеих и говорит: «Ой, девчонки, а вы, 
что ли, сестры?». А мы ему: «Ой, а вы, что ли, Лещенко с Градским?»

Развод – лучшее, что ты могла для нас сделать

Наташа: У мамы до сих пор бывают приступы чувства вины. Говорит: «Корю себя за то, что развелась. Надо было ради вас сохранить семью». А мы отвечаем: «Мама, развод – лучшее, что ты могла для нас сделать. Мы поняли, что нужны друг другу. А ведь могли разминуться». Я страшно люблю маму, считаю ее уникальной женщиной, возможно, даже великой. Но мама уже давно живет далеко, и моя семья, моя 
платформа, мое начало – это Юля. 

Юля: Когда у отчима был юбилей, мы подняли бокалы и сказали ему спасибо за то, что увез маму, и нас все наконец оставили в покое (смеется). А еще – я никогда не ругалась ни с кем из друзей. Я все свои дружбы несу чуть ли не с рождения. Единственные потери, которые случались в моей жизни, связаны с обидой за Наташку. Она дает людям слишком прочный лимит доверия. И были отдельные экземпляры, которые этим пользовались. Когда я понимала, что кто-то нечестен с 
ней или проявил по отношению к ней подлость, у меня возникала смертельнейшая обида. Это как черная метка. Человек переставал для меня существовать.

Меня в Слудской ровно ничего не бесит. Ну как могут бесить твои собственные коленка или, там, ухо? Нет, бывает, конечно, наору на нее. Или она сочтет нужным во что-то вмешаться. Но мы обе такие прямые. У нас нет полуправды или каких-то оттенков. В нашем случае любой путь – самый короткий. Нет необходимости подбирать особые слова или ждать подходящей ситуации.

Когда у меня родилась Маша, мне было довольно много лет, но я почему-то впала в депрессию. Наташа приезжала ко мне каждый день. Я была без нее как без рук, хотя и сама знала ответы на все материнские вопросы. На моего ребенка повесили ложный диагноз и говорили: «Все плохо, с этим живут только до 7 месяцев». Я была раздавлена. А Наташа приезжала, сажала Машу в коробку, делала веселые фотографии, привозила ей подарки, мы вместе гуляли. Она вытащила меня из 
депрессии за волосы. А сейчас моя дочь любит сидеть на том же вишневом дереве в бабушкином саду, на которое в свое время лазала Наташа. Такая же - нечесаная, с разбитыми коленками. Все говорят, что она на нее больше похожа, чем на меня. Я отвечаю: «Вы правы, у меня ребенок от Слудской!».

Наташа: Конечно! На всех  детских фотографиях Юля – сущий ангел. Не то, что мы с  Машей. 

Юля: Вообще сестры - сестрами, но нас не двое, а четверо. Наша семья – это теперь и наши мужья. Все происходит в пределах этого квадрата: работа, творческие вопросы, отдых.

Наташа: И есть над нами какая-то защита. Нас словно кто-то бережет от сильных потрясений. У нас живы и здоровы родители, у наших детей – на пятерых нормальное соотношение троек и пятерок, мужья нашли силы приспособиться друг к другу. Мы с Юлей хотя бы из одного теста – ладно, я перестояла немножко, но состав один, а мужья - совершенно разные люди. Мой муж – крупный руководитель с жесткой рукой, а Юлин – свободный художник. Например, сейчас он сидит и рисует 
картину «Вознесение спагетти». Исмаилу пришлось сделать серьезный шаг навстречу всей этой семейке, потому что он не понимал, как, например, можно ходить по городу в пижамных штанах. А Мише пришлось пересилить себя, потому что у него – абсолютная внутренняя свобода, он не признает никаких рамок, живет как дышит. Однако они приняли друг друга, и в этом тоже есть какое-то провидение. 

Юля: Исмаил, будучи талантливым менеджером и человеком постарше, придумал совместный футбол. Они стали играть в него: сначала с ненавистью, калечась и страдая, а теперь привыкли и даже получают удовольствие. Еще им приходится терпеть ежедневные разговоры по телефону, когда жизнь в доме останавливается, 
потому что сестры общаются. Не каждый мужчина это вынесет, а они выносят! Но с чем им повезло, так это с нашей взаимозаменяемостью. Наташкин муж может позвонить мне и спросить, какой у нее размер кольца. А Миша – спросить у Наташи, что я захочу заказать в ресторане. И мы всех детей можем повесить на одного из мужей с твердой мыслью, что все будет нормально.

Наташа: Как бы так правильно объяснить? Мы так взаимодействуем…. Ну вот, например, ты готовишь ужин и следишь, чтобы все ингредиенты были на месте, чтобы не подгорело. И получаешь результат своих усилий. Вот и у нас….Нет, не знаю как правильно. На первый взгляд кажется, что мы с Юлей стараемся, а на самом деле 
– это полная фигня. Думаю, нам просто дико повезло друг с другом.

Юля: У нас на старость разработан четкий план. В Черногории у нас есть маленькая квартирка на берегу моря. Вся семья туда не помещается, а вот мы вдвоем со Слудской – очень даже. Отправим всех детей учиться, а сами сядем у телевизора, начнем смотреть сериалы и будем переругиваться: 
- Опять стиральную машинку не закрыла!
- А ты вообще молчи. Дно кастрюли плохо почистила! 

Наташа: А я забыла – где в этой картинке мужья?

Юля: Они ушли играть в футбол.

Фото: Екатерина Новоселова