Невероятно крепкие и близкие отношения между Динарой и Наргиз очень похожи на те, что связывали их отца Бауржана с младшим братом – Батырханом Шукеновым. Несмотря на то, что девушки живут в разных городах, занимаются совершенно разными делами (Динара – организатор мероприятий, а Наргиз – продюсер кино), сестры всегда находят возможность поговорить, выслушать и поддержать друг друга.
Динара: Я помню, как Наргизка родилась. Помню то утро очень хорошо. Я тогда уже не ходила в детский сад и, просыпаясь по утрам, всегда звала маму. Мама приходила ко мне, чтобы пожелать доброго утра и поцеловать. И вот утром 4 апреля я услышала другие шаги и поняла, что это не мама. Ко мне прибежала бабушка и сказала, что маму забрали в роддом. Я подумала: «О! Круто!» Мне тогда было шесть лет, и, да, я ревновала родителей к Наргиз. Мне кажется, это нормально, что дети ревнуют родителей к младшим. Но долго ревновать мне не пришлось. Наргизка была очень интересным ребенком. Она родилась уже со своим характером и, как мне кажется, уже при рождении знала, что ей нужно от всех и от каждого. Она была такая, знаете, взрослая. Взрослый ребенок.
Но однажды, когда Наргиз была еще совсем маленькая, состоялся ее первый поход в стоматологу. Ей то ли вырвали зуб, то ли запломбировали – не помню.
Наргиз: Ты сейчас про Юрмалу?
Динара: Да, это было в Юрмале.
Наргиз: У меня был кариес, и мы пошли лечить его. Мне то ли три года, то ли четыре было.
Динара: В общем, ей вылечили зубы, они вышли из стоматологии и пошли домой. Наргиз всю дорогу шла нормально, что-то говорила, отвечала на вопросы, а увидев меня, вдруг разревелась! Подбежала, обняла крепко-крепко и со слезами на глазах начала рассказывать, что у нее в зубах был червячок, что доктор его вытащил, и ей было очень больно. Она так по-детски плакала, жалась ко мне, и в тот момент я подумала: «Она такая родная-родная! Не просто какой-то там очередной мой родственник, а именно моя родная сестренка». Тут надо сказать, что у нас дома всегда было много людей. Не было такого, чтобы мы жили просто – папа, мама, я и Наргиз. У нас всегда жили наши тети, дяди, племянники, сестры. И я никогда не выделяла Наргизку отдельно, что вот она – моя сестренка. Тот поход в стоматологию изменил все. Я именно тогда почувствовала осознанную ответственность за нее.
.jpg)
Наргиз: Это был наш первый семейный выезд за границу, кстати. Я впервые увидела море.
Динара: Кстати, в ту поездку в Юрмалу мы жили в большом номере в гостинице. У меня была своя отдельная спальня, и я спала одна. А в тот день, после похода к стоматологу, Наргиз попросилась ко мне. Легла рядом, обняла меня, прижалась, и мы вместе заснули. Остаток отдыха она ходила со мной за ручку, и мы уже не отходили друг от друга. Тогда я поняла, что у меня есть родной человек, который любит меня, ждет, ищет, хочет нежности.
Наргиз: А я поняла, что мы с Динарой банда, когда жили в нашей двухкомнатной квартире и я училась в начальной школе. Я брала Динаркины тетрадки и разрисовывала их полностью. Я была настоящей транжирой! Портила все новые тетради.
Динара: Она реально использовала бумагу в промышленных количествах! (Смеется)
Наргиз: Мама однажды обнаружила, что у Динарки очень мало тетрадей, и устроила ей скандал. А я вижу, что Динара молчит, держит оборону и не сдает меня. И мне было так стыдно! Ее поступок удивил меня, и, помню, я подумала: «Вот я сволочь». Даже после того как мама ушла, Динара не ругала меня. И после этого случая я поняла, что, да, у меня есть старшая сестра и мы с ней – одна команда.
Динара: Я вообще никогда не ругала Наргизку.
Наргиз: Хотя я страшно боялась этого. Ее выговор – самое страшное для меня.
Динара: Я как мама: не ругаю, я просто начинаю строго говорить. У меня меняется тон, выражение лица, по которому становится сложно что-то понять. Но обычно мы не ругаемся, мы можем просто вспылить.
Наргиз: И то не из-за каждой мелочи, а по реально масштабным вопросам.
Динара: Да, при обсуждении каких-то глобальных тем, к примеру, таких как религия или политика, мы можем не сойтись во мнениях.
Наргиз: Но все-таки мы разные. Мне не нужно, чтобы меня кто-то выслушивал, понимал. У меня совсем нет такой потребности. А Динаре это очень важно и нужно: рассказать о своих чувствах, выговориться, чтобы ее кто-то выслушал. И мне понадобилось какое-то время, чтобы понять и привыкнуть к этому.
Динара: Прости, но так и есть, мне это реально надо (смеется).
Наргиз: Динара научила нас всех чувствовать. Я не знаю, как в остальных семьях, но у нас так благодаря Динаре. Выслушать кого-то, принять его боль и не сказать в самый важный момент: «Что за бред вообще? Зачем ты это принимаешь близко к сердцу?» – этому меня Динара научила. Если раньше меня это бесило, и я говорила «Боже, что за характер!», сейчас я понимаю ее.
Динара: Да, я такая: если я страдаю, то об этом должны знать все и должны страдать вместе со мной.
Наргиз: В такие моменты дома всегда говорили: «Это характер Динары. Не трогайте ее. Она сейчас вспылит и сама отойдет». Бывает же в жизни, когда ты можешь просто отмахнуться от кого-то. А Динара научила меня тому, что близкого, родного человека нужно выслушать, поддержать. Наверное, это началось после твоего замужества? Когда ты ушла в чужую семью. А вообще, у нас еще есть легенда о том, что Динара может показывать свой характер, потому что она – принцесса, и с детства ее все любили и баловали по-особенному. Но меня на тот момент не было, и я не могу сказать, правда это или нет.
Динара: Я – первая внучка, и мне действительно доставалось много внимания. Наши бабушка и дедушка занимали важные посты в Кзыл-Орде, и мы жили в достатке. Меня баловали, покупали болгарские платья, разные наряды, обувь, и никто не смел меня ругать. Я привыкла к этому. И знаете, у меня был просто жуткий подростковый период: когда мне было грустно, все об этом знали, и, как я говорила, грустно было всем. Я никогда не молчу, если меня что-то не устраивает, сразу говорю об этом всем вокруг. Мои родные по сей день знают, что если Динара начала воевать, то хана придет всем, всему семейству (смеется). Я обычно такой катализатор в семье, и если назревает конфликт, бросаюсь в авангард и первой вскрываю нарыв. Зато нам потом легче становится, по крайней мере, мне так кажется.
«К сестре идешь, когда все плохо»
Динара: Наргизка в отличие от меня была спокойным подростком. У нее есть твердый фундамент под ногами. Не могу сказать, что весь ее подростковый период я была рядом. Когда ей было 14 лет, я уехала учиться в Англию, а вернулась, когда ей было 16. То есть самые пиковые моменты переходного периода прошли мимо меня, но я хорошо помню, что уезжала от одной Наргиз, а вернулась к другой. Мне пришлось заново с ней знакомиться. Я до сих пор каждые несколько лет открываю ее заново. Но что в ней было всегда – ее твердый фундамент, умение отстаивать свою особенную точку зрения и какая-то необыкновенная мудрость.
Наргиз: Нет, но мы же друг другу письма писали? Помнишь, когда ты была в Лондоне, у нас дома только появился интернет и я почти каждый день писала тебе? Я тогда училась в школе и каждый день писала отчет о том, что у меня происходит. Мне кажется, я описывала абсолютно все, и даже то, что и как я отвечала на уроках (смеется). Но это было важно. Мы не отдалились друг от друга благодаря этому. А в детстве все-таки отношения были немного другие. Я помню, Динара научила меня читать. Мне было четыре года. Это самое ужасное воспоминание из детства! У меня вообще не было навыка учиться, а меня отдали в музыкальную школу. Я подумала: нет, это не для меня. И тут Динара решила научить меня читать, и это было ужасно! О! Я еще вспомнила, что скандалы были, когда я растягивала Динаркину одежду! Она привозила хорошие вещи, а в силу того, что я на тот момент как-то умудрилась вырасти крупнее ее, я растягивала всю одежду. Мы сильно поругались, а мама тогда сказала: «Все, поубивайте друг друга».
.jpg)
Динара: Да, да! Это была мамина коронная фраза: «Я вас родила, но если вы друг другу не нужны, поубивайте друг друга» (смеется). В итоге всю растянутую одежду мне пришлось отдать ей. В остальном у нас были вполне доверительные отношения.
Наргиз: Мы делились всем: рассказывали про первую любовь, обо всех переживаниях. Ну про Динаркины отношения всегда все знали, как я уже говорила. Кстати, это я познакомила Динару с ее нынешним мужем.
Динара: Да, правда. А я знала ухажеров Наргиз, она делилась со мной своими чувствами. Были и слезы, и сопли, и страдания «на разрыв аорты».
Наргиз: Когда мне было плохо, я всегда шла к Динаре. Не к родителям, а именно к ней. Человек редко делится радостью, чаще горем. И к сестре всегда идешь, когда все плохо. Она обязательно выслушает, даст совет, направит. Я у нее многому учусь. Она всегда была ближе к бабушке, дедушке, родным и до сих пор несет в себе эти семейные ценности. Учит нас быть ближе. А еще мне нравится в ней то, что она никогда не будет заниматься нелюбимым делом. Вот не захотела она работать в банке, взяла и ушла. Хотела всегда в балет – нашла возможность.
Динара: Вообще, в Наргизке это тоже есть. К ней не особо-то можно лезть с наставлениями, советами. Нас просто папа так воспитал. Когда Наргизка родилась и мама не отходила от нее, мне было одиноко, и папа со мной много разговаривал на разные темы. С Наргизкой папа тоже много говорил, но уже по-взрослому, что ли. То есть, если Наргиз говорила, что она поступит так и никак иначе, то он ее не отговаривал, не говорил, что это плохая идея. Также он не давал лезть с советами маме. И как-то так сложилось, что мы чувствуем границу Наргиз и не лезем туда. Если ей понадобится помощь, она сама придет.
Наргиз: Зато Динара умеет всеми манипулировать.
Динара: О! Это запросто!
«Мы – банда»
Динара: Я поняла, что Наргизка выросла, когда она работала на фестивале экшн-фильмов «Астана». Мама регулярно звонила и напоминала, чтобы я не забыла покормить сестру, а когда я звонила Наргиз, она говорила «Динара, я работаю». Я не понимала, что можно делать на работе до 12 ночи. И когда я увидела плод ее трудов, увидела, как к ней относятся взрослые коллеги, а после фестиваля услышала, какую высокую оценку дали работе Наргиз, поняла, что ей можно доверять, она не сделает глупости в жизни.
Наргиз: На следующий год мы уже вместе работали на этом фестивале.
Динара: Но мы не пересекались. Мы отвечали за разные вещи и работали в разных департаментах.
Наргиз: Но я помню, как однажды Динара прибежала ко мне и сказала: «Все! Мы уходим!» Они там что-то не поделили или не поняли друг друга. Но позже все устаканилось, конечно. Зато после этого нас уже никто не трогал и обходил стороной. Динара вообще привлекает к себе много проблем. Но и в обиду себя не дает. Если ей нагрубить, она еще и ответить может. Мне порой не хватает ее смелости. Чтобы озвучить моменты, которые меня не устраивают, нужно, чтобы меня адски довели. Динара же всегда требует солидарности. В детстве было так же. То есть если получаем, то получаем обе. Мы – банда. Слушай, а вот тебе не было обидно, когда тебе говорили: «Отдай игрушку, она же младшая»?
Динара: Ну конечно, было обидно. А тебе не было обидно донашивать мои вещи?
Наргиз: Ты что, это же супер! У тебя были такие классные вещи, я ждала, когда они перейдут ко мне! А помнишь, у нас спрашивали: «Не хотите еще братика или сестренку?», и я всегда отвечала: «Да, хотим!» А ты говорила: «Нет, зачем? Не надо. Мне тебя хватает, я тебя люблю. Зачем нам кто-то еще?»
Динара: Да, да, помню. Это было очень смешно.
.jpg)
Кэт и Дуся
Динара: Я Наргизку Кэт называю.
Наргиз: В четыре года я придумала себе имя Каталина и просила всех называть меня так. Кэт – сокращенное от Каталины. А Динару я всегда только Динара называла. В семье иногда называем Дусей. Так ее больше дядя Батыр называл.
Динара: Ага, с детства. Вообще, самые яркие воспоминая всегда из детства. Я почему-то сейчас вспомнила первую зиму в Алматы. Мы только переехали из Кызыл-Орды. Помню, выпал первый снег. Наргиз было года два или три года, она шла по снегу, ей было все так интересно. Папа вытащил санки, покатал нас. Было здорово.
Наргиз: А я запомнила свою первую поездку в Лондон к Динаре. Первый «Старбакс» или первый шопинг, когда Динара сказала «Бери, что хочешь!» А еще Новый год в Кызыл-Орде. Динара придумала незабываемую программу. Было весело. А еще свадьбу Динары. Я так танцевала на ее свадьбе, как будто завтра должен был случиться конец света. Там на меня реальный компромат можно было собрать!
Динара: Я помню, как мы первый раз пили с тобой вино. Не помню, где это было. Но помню, что мы сидели не как старшая и младшая сестра, а как подруги. Мы просто говорили, говорили, и никто не боялся, что ее осудят.
Наргиз: А еще мы тусовались вместе. Но до сих пор есть вещи, о которых мы не говорим друг с другом. Ну такие, ты понимаешь, какие, да?
Динара: Мне кажется, это и к лучшему.
.jpg)
«Она скандальная, она прилетит»
Динара: Наргизка для меня авторитет. Ее мнение очень важно. В моей жизни не так много людей, к которым я прислушиваюсь. Но если Наргизка говорит «надо задуматься», значит, надо задуматься. Я даже к родителям могу прислушаться, а могу не прислушаться. А к Наргизке, знаю, надо прислушиваться.
Наргиз: Для меня Динара – тыл. Если я попаду в СИЗО, я первым делом позвоню не папе, а Динаре. Она – мой партнер по криминалу и вытащит из любой передряги.
Динара: Потому что «она скандальная и она прилетит»? (Смеется)
Наргиз: А, да! После премии «Муз ТВ» папа с Динаркой должны были вылететь из Астаны. У нас в обед было семейное мероприятие, которое нельзя пропустить. Но там были какие-то проблемы с вылетом. Папу каким-то образом удалось отправить, а Динарка сказала, что неизвестно, вылетит она или нет. А мама говорит: «Ничего страшного, она – скандальная, она вылетит».
Наргиз: Вот такие милые у нас воспоминания получились. Трогательные, да? Но плакать не хочется.
Динара: Просто мы в последнее время уже наплакались много. Видимо, слез уже не осталось.
Фотограф Георгий Чумаков
Благодарим кафе My Cafe за помощь в организации съемки