Разия Хасанова – основатель, продюсер и режиссер театра Interius. Представив публике более семи лет назад свой спектакль «Любовница», она перевернула театральный мир Казахстана. До этого только кинопремьеры вызывали в нашей стране столько внимания прессы и зрителей. Потом с таким же восторгом публика приняла постановки «Огонь, детка», «В главной роли», «Другая Дюймовочка», «Песок в постели»… Все они собирают полные залы. Сегодня Разия – самый коммерчески успешный и известный театральный режиссер страны. Но это интервью не про бизнес. Оно о смыслах, способности быть в моменте, творческих планах и новых необычных проектах.
Фото из личного архива Разии Хасановой
Сложно ли вам было оставить организацию ивентов и уйти в театр?
Не сложно. Сложно было в ивентах. Я училась на журналиста. И это для меня тоже сложно. Все, что не связано с музыкой, танцами, светом, звуком, – это сложно. Мне было трудно оставаться в чужом поле, а в свое возвращаться – нет.
Как вы выбрали театральное направление, в котором начали работать? Боялись ли, когда готовили первый спектакль «Любовница», что его не поймут?
Я ничего не выбирала. Появился материал, и все. Я музыку подбирала месяцев девять, наверное. А потом просто увидела всю картину целиком. Я не боялась, что не поймут. Мне было все равно. Правда. Не потому, что я не уважаю или не люблю зрителей, а потому, что, когда ты в процессе, тебе не до этого. Ты не можешь думать о проекте и одновременно беспокоиться – понравится он или нет.
Ваши спектакли – это результат вдохновения или тщательно продуманные с продюсерской точки зрения проекты?
Сначала – вдохновение. Потом это вдохновение обретает формы, обрастает деталями и превращается в маркетинговый проект, который надо посчитать. Потому что в первую очередь надо понять, сколько денег проект потребует. А потом начинается работа. Но в основе никогда не лежит желание сделать какой-то определенный шаг, чтобы понравиться зрителям или критикам.
Сейчас сложилась какая-то определенная аудитория, которая ходит на ваши спектакли? Кто ваши зрители?
Был момент, когда сложилась такая аудитория, но сейчас такого нет. Сейчас наша аудитория расширилась и все больше людей интересуется нашими спектаклями.
Раньше я говорила, что наш зритель – это женщина определенного возраста. Но в минувшую субботу был спектакль «Огонь, детка», и большая часть зрителей в зале были мужчины. Например, пришел мужчина старше 70 лет. Его привели дочери. Одна из них потом рассказывала, что спектакль послужил толчком для доверительного разговора. Мама и папа им вдруг рассказали, как они познакомились и где в первый раз целовались. До этого она никогда не знала, какая у родителей была история. Так что сейчас очень сложно сказать, кто зритель. Аудитория все шире становится. И моложе, и одновременно старше. Единственное, что их объединяет, – какое-то образование и, может быть, какой-то определенный взгляд на мир. Я уверена, что люди, которые способны воспринимать искусство, в принципе способны к восприятию иного. Они способны смотреть на мир толерантно.
Фото из личного архива Разии Хасановой
В каком состоянии сегодня наша театральная среда?
Государство относится к театру хорошо. Зритель – по-разному. Все зависит от материала. Если ты даешь хороший материал, то зритель реагирует честно. А если плохой, то на него никто не пойдет. Сейчас много интересных проектов появляется. И это очень круто. Я не вижу никакой проблемы и считаю, что все идет своим чередом.
Как карантин отразился на вашем театре?
Замечательно! Мы репетировали онлайн и очень подросли за это время. Многие вещи для себя поняли. Поняли, в какую сторону двигаться. Смысла расстраиваться не было. Надо было работать, и все. Мы работали и устраивали читки через Zoom. Направили усилия больше на актерские проработки, хотя о танцевальных тоже не забывали. Пришло осознание, что не надо ни за что цепляться, нужно отпустить, спокойно ко всему относиться и жизнь будет идти своим чередом. Жить в моменте – это наша суперспособность. Нас вообще сейчас ничем не возьмешь.
Как сейчас люди ходят в театр?
Аншлаг. У нас всегда аншлаг. Невозможно билеты купить. Тем более сейчас, когда только на 30% можно заполнять зрительный зал. Мы и до карантина продавали все билеты без проблем, а сейчас тем более. Мы работаем в четверг, пятницу, субботу и воскресенье и иногда в день даем по два спектакля.
Вы выделяете среди своих спектаклей любимый?
Нет, не могу сказать.
Над каким-то спектаклем было работать сложнее, чем над другими?
Вообще легкого в театре нет ничего. «Огонь, детка» сложный. Он сложен тем, что в нем ничего не нужно, кроме чувствительности. Прикосновенности. Очень трудно актерам. Душевный контакт невозможно нарепетировать. Он должен случиться. Важно поймать поток. Вот этим сложен спектакль. И одновременно этим же и прост. В нем все максимально просто. Он как касание души. Когда мы это поняли, кажется, во время карантина или сразу после, все стало намного проще. Намного интереснее стало работать. Этот спектакль никогда не был таким потрясающим, как сейчас. «В главной роли» сам по себе сложный спектакль. Сейчас мы заводим в него новую актрису, потому что та, что исполняла заглавную роль, сейчас в декретном отпуске. С каждой новой ролью, с каждым новым персонажем всегда свои сложности.
Фото из личного архива Разии Хасановой
Как вы чувствуете происходящее сейчас в мире? Вносите ли в спектакли какие-то корректировки, согласно духу времени?
Все время происходят какие-то корректировки. С каждым новым актером. Играл один, потом пришел другой, а он не может чувствовать точно так же, как предыдущий. Есть целые куски в спектакле, которые актер выбирает вообще по-другому играть, потому что он понимает по-другому. Мы через актеров работаем. В «Огонь, детка», например, играли одни вещи, потом отошли от них, просто потому что больше не хотим об этом говорить. Актриса как-то в процессе репетиции сказала, что тема феминизации сейчас очень актуальна и определенный кусок в тексте ей хочется острее преподнести, захотела слово добавить. Пожалуйста. Это всегда процесс. Это какие-то очень тонкие струны, потому что мы говорим о вещах, которые вне времени – о порядочности, о любви. Мы рассказываем историю Ады Фалькон, которая жила более ста лет назад. И под актеров можно что-то скорректировать, чтобы рассказ был точнее, но не под зрителей, не под общество и не под меняющиеся реалии.
В связи с этим у вас нет страха не попасть в тенденции?
У меня есть страх быть чрезмерно актуальной. Мы и так настолько актуальны, что дальше некуда. Для «Огонь, детка» четыре автора писали тексты. Мы говорим о феминизме, у меня героиня – лесбиянка, но мы не говорим об этом как о чем-то актуальном. Потому что я в своих спектаклях говорю о вещах более глубоких. О том, как человек проживает что-то в этой жизни. О том, как он пытается остаться собой. Как он сталкивается с какими-то испытаниями, которые были у людей 200 лет назад и будут через 100. Ничего не поменяется. Люди проходят через болезни, разводы, измены, теряют детей. И это не имеет отношения к актуальности. Речь идет о сохранении человеческой души и достоинства. Просто помещено в контекст современности, и все. Раньше одевались так, сегодня иначе. Раньше ездили в повозках, сегодня на автомобилях, а завтра на космических кораблях. Ничего не поменяется. Совесть и порядочность останутся. Мы говорим о том, как мы других клеймим. Как работает этот механизм, когда мы ставим штамп на другого человека. Например, видим женщину в платке и сразу же считаем, что она необразованная и забитая. А она оказывается переводчиком-синхронистом. Или видим женщину без косметики на лице, и нам кажется, что она асексуальный синий чулок, а она на самом деле способна на большую любовь. Или, встретив яркую блондинку, клеймим, что все, что у нее есть, она «насосала».
Женщины всегда друг с другом конкурировали. Миллионы лет. За мужчин, за место в обществе… За что мы так друг с другом? Почему не можем понять своих родителей? Почему торгуем собой? Древних женщин я еще могу понять: надо было как-то выживать. А сейчас, что с нами не так? Что с нашим достоинством? Что с нашим уважением? Вот это мне интересно. Почему мы относимся к мужчинам, будто они нам должны? Он родиться не успел, а уже всем должен. Как это вписывается в современный феминизм? Легко вписывается. Нужно сочетать уважение к мужчине и собственное достоинство. Отстаивание своих границ и ощущение себя как достойного человека. И не нужно превращать это в тренд. Я говорю в своих спектаклях о совести, о душе, о порядочности, о сексуальности и о том, как не потерять себя.
Приходят озарения в процессе работы?
Да. И у всех, кто в процессе, свои. Не так давно в интервью Вадиму Дергачеву я говорила, что стала очень глубоко верить. Я стала очень верующим человеком. Не религиозным, нет. Я не принадлежу ни к какой конфессии. Но я стала глубоко верить. Появилось ощущение Бога снаружи и Бога внутри. Я стала иначе понимать некоторые вещи про людей, про жизнь, про смерть. Это театр так работает.
Фото из личного архива Разии Хасановой
Вы запустили курс «В главной роли»? Расскажите, что это за курс и для кого он.
Недавно закончился первый поток. Это курс по управлению эмоциями через актерские техники. Вообще он про то, как разобраться со своей жизнью. Я была у психотерапевта, и она мне предложила кое-что сделать, я тогда долго хохотала, потому что это была работа с актерскими техниками. У меня создалось ощущение, что все то, что еще 500 лет назад делал площадной актер, сегодня психотерапевты разобрали на терапевтические сессии. В это же время мне стало понятно, что рядом со мной многие люди становятся очень осознанными. Точнее жить начинают. Я же очень много работаю с персонажами, а это помогает лучше понимать других людей. Вот представьте: есть персонаж, который вам категорически не нравится, но надо его сыграть, вы начинаете его оправдывать, искать в нем хорошее… Понятно, что я сейчас в общих чертах говорю, работа актера намного сложнее. Но пока вы ищете зерно роли, вы этого человека начинаете понимать, принимать, любить, оправдывать. Постепенно появляется способность воплотить его на сцене.
Я поняла, что это то, что происходит с нами каждый день. Мы видим других, и большинство людей даже не пытаются их понять. А это же персонаж. Просто посмотри на него другими глазами. Увидь бесконечную вселенную, и жить станет легче. Ты перестанешь находиться в конфликтах, ты перестанешь злиться, ненавидеть, ревновать. В курсе 15 уроков, которые помогают разобраться с собой через персонажа, потому что персонаж – это всегда зеркало. Этот курс учит уважать других и любить себя. Относиться с теплотой к окружающему миру и бережно относиться к себе. Понимать, что можно испытывать любые эмоции, потому что ни одна эмоция не бывает лишней, не бывает отрицательных и положительных – есть соответствующие ситуации и несоответствующие ситуации. Можно здорово жить и работать. И оказывается, что мы, актеры, в этом живем. Вот такой курс.
На первый поток пришли люди разного возраста, и неспособность справиться с эмоциями была основным запросом. Сейчас они говорят, что за три недели прошли через все: непонимание, агрессию, слезы, непринятие и потом принятие и понимание, радость и осознание, что можно было по-другому жить. Они сдали экзамен. Каждый играл маленький монолог, и после мы сделали с каждым особенные выводы, которые помогают легче и свободнее дышать.
Кому бы вы рекомендовали пройти курс?
Всем людям, кто хочет понять, что такое осознанность. Всем, кто хочет научиться самонаблюдению. Актер – это человек, способный к наблюдению и самонаблюдению. Это способность быть внимательным к жизни, и это нарабатывается.
То есть жизни нужно учиться, как игре на сцене?
Я уверена в этом. Но не играть, а быть в предлагаемых обстоятельствах. Верить, быть и наслаждаться предлагаемыми обстоятельствами. Быть в моменте не умеет никто. Мы настолько бежим, нервничаем, чего-то хотим. А быть в моменте, быть в счастье, быть в ресурсе – на самом деле просто навык. Вот артисты всегда в моменте. Особенно те, которые на сцене.
Фото из личного архива Разии Хасановой
Как вам в повседневной жизни помогает ваша работа?
Я очень осознанная. Я каждую секунду понимаю, где я и что со мной. Это не мешает мне быть эмоциональной или попадать в какие-то ситуации, но я быстро выхожу из негативных состояний и снова становлюсь ресурсной. С травмами должны работать психологи, а я на курсе показываю то, что умею сама: быть здесь и сейчас. Быть всегда в потоке, всегда в счастье и видеть результат – вот, что мы создали, есть только это, живем дальше. Все. Это очень помогает.
Расскажите, что вас вдохновляет и какие у вас творческие планы?
Ничего и в то же время все. Но ничего конкретного. Это может быть какая-то мысль. «Другая Дюймовочка» началась с картинки. Я наткнулась на картинку, на которой родители очень любовно отрезают ребенку крылышки. В этот же момент я услышала музыку – Алексей Архиповский играл на балалайке. И все сошлось. Я смотрела на картинку, слушала музыку, по лицу текли горячие слезы и я думала: «Почему? Как так? Зачем мы режем друг другу крылья? Зачем с детьми своими так поступаем?» В один момент все сложилось…
Сейчас у нас в работе три больших проекта, которые мы можем мгновенно запустить, но нужно, чтобы сняли карантинные меры и мы смогли работать на полный зал. Один связан с Мартой Грэм, он пока еще совсем сырой. Второй – это полностью разговорный спектакль без единого танца. А третий, и он же на первом месте, – это «Выйди вон». Мы должны были выпустить его в прошлом апреле, но случился карантин, и с тех пор он лежит. Я думаю, что так и должно быть. Все правильно. Такие пожелания, а дальше будет, как Боженька распорядится.
Автор: Анастасия Брейвинская