В целях анонимности все имена были изменены.
Часть 1. Как все началось
Эта история началась давно. Моя дочь еще училась в 17 школе в 7 классе. Мы готовились к поступлению в НИШ, после занятий она ходила к репетитору по английскому языку.
Однажды этот репетитор позвонил поинтересоваться, почему Алина пропускает занятия. Я сразу поговорила с дочерью. Оказалось, что парень на год старше – Азат – чуть ли не преследует ее, настойчиво провожает до дома. Естественно, я пошла разбираться в школу, пожаловалась на парня. Школьный психолог расспросила все подробности и заверила, что разберется с проблемой. Но классный руководитель сразу сказала, что мальчик хулиган: «Мы сами его еле терпим. Ему остался год».
Недели две спустя Алине начали открыто звонить. В один из таких дней я отобрала у нее телефон и открыто пригрозила, чтобы больше не звонил. Потом все утихло. Алина осталась в прежней школе.
Прошел почти год. 4 августа 2018 года мы с мужем должны были пойти в гости. Прилетели его одноклассники из разных городов. В 5 часов надо было выезжать в ресторан, а до обеда я была на работе. Алина позвонила мне отпроситься погулять с подругами, и мы договорились, что она вернется до четырех.
За это время я успела сходить в парикмахерскую и сидела готовая. Время 4 часа – Алины нет. Звоню, но она не берет трубку. Муж выехал встречать друзей в аэропорту, почти пять – пора выходить, а у меня внутри какая-то тревога. Еле как я дозвонилась до дочери, но ответила мне ее подруга Айсулу:
– Алина в туалете.
– С ней все нормально? – спрашиваю и понимаю, что моя дочь обычно не расстается с телефоном, она даже спит с ним.
Прошло полчаса, меня начало трясти. Я отзвонилась всем своим сестрам и попросила их звонить Алине и ее подруге. Приехал муж, которому я сказала, что не поеду в ресторан, пока дочь не придет домой. В половине седьмого моя сестра дозвонилась до ее подруги. Та ей сказала, что Алине плохо и они едут в больницу. У меня сердечная недостаточность и аденома гепатита – мне нельзя сильно переживать, поэтому сестра попросила остаться дома, пока она съездит в больницу.
Через некоторое время она позвонила мужу, не мне. Из разговора я поняла, что Алину напоили, и сестра везет ее к себе домой.
Я снова перезвонила Айсулу, которая созналась, что оставила мою дочь в «Керуене» (торговый центр. – Прим. ред.) с какими-то парнями. Потом ей позвонили и сказали забрать Алину около жилого комплекса Highvill. Я потребовала у нее телефон, с которого звонили. Звоню и понимаю, что голос на том конце принадлежит Азату.
– Что вы сделали с моей дочерью? Я сейчас пойду в полицию.
– Ты меня не найдешь, – сказал Азат и сбросил звонок.
Часть 2. «Все было обоюдно»
Первое, что бросалось в глаза, – это синяки на челюсти Алины. Она спала в доме моей сестры в грязной одежде. Я просидела с ней до утра, но проснувшись, она вообще ничего мне не говорила, только бесконечно плакала. Спрашиваю, что случилось, в ответ – рыдания.
Тогда я поехала в Есильский РОВД писать заявление. Не приняли, сказали, что Highvill к ним не относится. Поехала в Алматинский и просидела там три часа – ко мне никто не подходил. Потом подошла начальница инспекции по делам несовершеннолетних и стала угрожать:
– Если ваша дочь пьет в 14 лет, это ваша вина. Если напишете заявление, то вам выпишут административный штраф.
Затем меня отправили на Обаган, 13, а оттуда обратно. Я не знаю, сколько сделала кругов, пока не вернулась в Есильский РОВД. Просила оформить по месту жительства, на что меня отправили за выпиской из больницы.
Прошло несколько дней. Алина все время плакала и не разговаривала со мной. Я пошла в школу и выпросила у классного руководителя номер матери Азата. Мы договорились о встрече, на которую она пришла с сыном. Тогда я узнала, что Азат познакомил мою дочь со своим другом Мади.
Когда Алина заблокировала Азата во всех социальных сетях, он написал ей в инстаграм через профиль Мади, якобы извиниться. А потом уже Мади начал общаться с Алиной. Жаловался на то, что Азат плохой друг и тоже его подставлял. Втерся в доверие и пригласил гулять – так завязалось их общение.
15 декабря 2017 года они гуляли с Алиной на улице, когда я позвонила и попросила ее забрать из школы картридж (я была председателем родительского комитета, и классный руководитель попросил меня пополнить картридж). Ей нужно было зайти в дом за деньгами, а Мади попросился внутрь погреться. Потом предложил попить чая и в какой-то момент начал раздевать. Моя дочь говорила мне, что пыталась вырваться и чуть не выпрыгнула с балкона. Но что может сделать 14-летняя девочка против озабоченного парня?
Он ее изнасиловал. А потом сфотографировал в нижнем белье и еще полгода шантажировал, что опубликует эти фото, если она не будет с ним спать. Все фотографии фигурировали в уголовном деле.
Когда я встретилась с этим Мади, он нагло утверждал, что «все было обоюдно».
Часть 3. Адвокат не явился в суд
Когда вели уголовное дело, там много чего убрали. Убрали шантаж, насилие, подогнали все так, будто «все по обоюдному согласию». Ну какое это может быть обоюдное, если ей всего 14 лет? В уголовном деле все подстроили так, что Алина сама всех совращала.
Сейчас она думает, что это она во всем виновата. Говорит: «Во мне люди теперь видят просто грязного ребенка. Классный руководитель так смотрела на меня».
После изнасилования в августе мы поменяли школу и тщательно все от всех скрывали. Алина хорошо училась и участвовала во всех мероприятиях школы, чтобы отвлечься. Но когда школа узнала, классная руководительница Алины подошла к ней и сказала:
– Или ты уйдешь, или я. Пусть твоя мама забирает документы. Мы не будем брать ответственность, если кто-то из твоих одноклассников узнает о том, что с тобой случилось.
Только после того, как Дина Тансари – основательница Немолчи.kz – написала пост в фейсбуке, школа вызвала нас и извинилась. А учитель как работала, так и работает.
Эти люди или не знают, или не хотят вести себя по-человечески с жертвами насилия. Государственный психолог во время допроса не могла связать два слова и просто повторяла: «Успокойся». Следователи и адвокаты спрашивали у Алины, сколько мужчин у нее было. Как можно догадаться задать такой вопрос 14-летней девочке?
29 января 2019 года назначили первый суд. Наш адвокат на него не явился, он был в Актобе. Я еле дозвонилась до него, спрашивала, почему хотя бы не оставил документы. Даже если я буду защищать свою дочь сама, я должна иметь на руках доказательства. Там же на заседании я подала ходатайство, что у нас нет адвоката. Меня слезно просили (и судья, и секретарь) взять государственного и все-таки провести суд. Я отказалась, не верю этому государству.
Потом этот адвокат сказал, что его попросили не появляться. Сказали просто уехать из города. А мать Мади работает в администрации президента. При каждой встрече у нее было такое лицо, будто это я изнасиловала ее сына.
Парню дали один год ограничения свободы.
Часть 4. 4 попытки суицида
Моя дочь 4 раза пыталась покончить с собой. 15 мая я сняла ее с моста «Марал». Когда мы приехали, там стояло столько полицейских, но никто не мог подойти к моей дочке. Она стояла совсем на краю, я сама перелезла через перила, ухватилась за нее и все повторяла: «Алина, если ты сейчас спрыгнешь, я спрыгну за тобой. Я не буду жить так». Так я ее вытащила.
Сейчас мы проходим терапию со специалистом из Москвы, которая работает с сестрами Хачатурян. Она каждый вечер выходит на связь и разговаривает с нами. В первую очередь – со мной. Оказалось, что очень важно – научиться вести себя правильно перед ребенком. Я не должна показывать свою подавленность, потому что Алина будет чувствовать это и делать себе еще хуже.
Часть 5. Как себя вести, если ваш ребенок подвергся насилию?
После этой истории Comode сразу связался с правозащитницей и основателем движения НеМолчи.kz Диной Тансари. Мы поговорили о том, как должен вести себя родитель в первые часы после изнасилования:
- Самое важное для ребенка, который прошел через насилие, слова родителей в первые минуты. Первая минута останется с ним на всю жизнь. Поэтому, если девочка попадает в такую ситуацию, приходит домой и рассказывает близким людям, то вся семья должна встать на ее защиту. Бабушки, дедушки, братья, сестры – не важно, патриархальная это семья или нет – должны поддержать ее.
- Первое, что нужно говорить: «Ты ни в чем не виновата». Ребенок не должен услышать даже намека на то, что «было бы, если бы ты не пошла/послушала маму/ вовремя вернулась из школы» или что-то еще. Потому что это «если бы» – самая больная рана, которая потом кровоточит и не дает покоя. В первые минуты нужно убедить ребенка, что вина за насилие лежит на насильнике. Потому что ни у одной жертвы не было выбора – избежать насилия. Она не ставит перед собой задачу пойти и быть изнасилованной. Она идет познакомиться с мальчиком, подружиться или попить чая – она доверяет. В 14 лет мы не склонны подозрительно ко всему относиться.
- Не надо откладывать поход к психологу. Без профессиональной помощи от изнасилования никто не оправляется самостоятельно. Чем раньше вы обратитесь к специалисту, тем лучше, потому что насилие – это проблема, которую надо выговорить всю. И если ребенок замкнулся и никому свою боль не может открыть – это очень плохой знак.
- Также надо учитывать тот момент, что дети быстро чем-то увлекаются и погружаются в интересные проекты. Поэтому попробуйте в эти тяжелые дни приучить ребенка к спорту или искусству, подарите собаку или кошку. Подумайте, что может избавить вашего ребенка от своего горя на какое-то время.
- И главное, умейте слушать. Если ребенок захотел поговорить, сядьте и слушайте, не перебивая. Будьте таким слушателем, которому он все может рассказать. Не показывайте своего горя, как бы тяжело вам ни было.
Анара Аубакирова