Они покупают себе шубы, убегают от холодных казахстанских мужчин на острова, носят горячие сердца в гипсе, водят машины, замешивают тесто на лоранский пирог, но при желании могут и на беш. Искусно подводят глаза, садятся на продольный шпагат, могут отличить Мунка от Мухи и кинзу от кизомбы. Вот такие они, мои свободные подруги, которым слегка за тридцать.
Собравшись в Сочельник, подводим итоги уходящего года. Единодушно приходим к выводу, что этот год был годом странных мужчин. Мужчин у моих подруг было много. Разных. Были горячие, нежные, юные двадцатилетние моряки, и на смену им приходили те, кому за пятьдесят. Были практичные финны, низкоголосые итальянцы, ревнивые испанцы, говорливые евреи, серьезный франкфуртский герр, долгоиграющие чернокожие американцы, белорусский обычный мужчина, томный французский месье, а один раз даже затесался лысый грузин. Весело, как вы понимаете.
Подруги мои парлают, шпрехают, спикают, а если вдруг их заносит в Поднебесную или в дебри Вьетнама, то и в «крокодила» сыграют. Вот со всеми могут договориться, кроме казахстанских мужчин, с которыми, казалось бы должно быть проще всего. Один язык, флаг, горячая наваристая сорпа. Но нет. Не жалует казахский мужчина, да и русский, чего уж там, бесконечных перелетов, спонтанных подарков, разговоров на равных. Не комфортно ему, не читающему Бориса Виана, при виде депилированного лобка (есть вероятность того, что, обнажившись перед казахстанским мужчиной, ты услышишь комментарий на тему того, что ему некомфортно, все так неприкрыто, словно после тифа) и кредитной карты с постоянно растущим балансом. Вот и приходится открывать и исследовать мужчин на белоснежных Карибских островах, знакомиться в сонных пражских кофейнях, трястись в крошечном прибалтийском фуникулере, прыгать с парашютом на Тенерифе, танцевать под Billy Jean в корейском караоке-баре. Разочарованных влагалищ, среди нас нет, товарищ.
Английский мужчина обычно красив. Галантен, с хорошим чувством юмора, но такой drama queen. Все Макбеты со всем своим разветвленным генеалогическим древом собраны в среднестатистическом английском мужчине. Вы ему слово, а он в ответ – ту би ор нот ту би. Вы его в баре элем угощаете, а он во всем ищет смысл, послание, providence. Устаешь, короче.
Особенно, когда ничего кроме ночи любви не ищешь, а шекспировские страсти с обязательной кончиной обоих возлюбленных в твои планы не входят. Да и возраст не тот. Нет повести печальнее на свете, чем повесть о казашке и выходце из Уэстон-сьюпер-Мэр.
С итальянцами все очень просто. Стоит пробежаться блуждающим взглядом в баре, и все, вы в игре. Под обстрелом взглядов-ожогов невольно выпрямляешь спину, начинаешь жестикулировать, заказываешь еще один бокал вина. Итальянский мужчина не заставит тебя томиться чересчур долго – два-три взгляда, брошенных через плечо, и вот он уже стоит перед тобой, собирает в пучок пальцы рук, целует кончики, и ты уже не просто Таня, Лаура или Махаббат, ты богиня, белла, Мадонна. Он обязательно окажется владельцем небольшой фабрики по производству шнурков для обуви, или у него ферма, где круглый год растет настоящий помодорро, ящики с которыми он лично каждое утро поставляет в какой-нибудь ресторан. Для пиццы. Ну или на худой конец вяжет джерси. Как его отец, дед и прабабка со стороны тосканской родни. Выпиваете еще по одной, он красив, ты бесподобна, поздний вечер в Сорренто погодой не балует, и вы решаете поехать к нему. Он по дороге забегает в тратторию, хватает куски пиццы, вина, воды, вырывает из петлицы хозяина заведения пластмассовую розу, встает перед вами на колени, вы хохочете. Он ведет вас по узким улицам, вдавливая во все дверные проемы, есть вероятность того, что к нему вы доедете без бюстгальтера. Малоосвещенные дворы рядового итальянского городка наполнены вздохами, учащенным сердцебиением, винными парами. Приехав к нему, выясняется, что самое главное – резиновое изделие №2 – он не купил. И дома не держит. Как говорится, вечер перестает быть томным. До свидания, Италия. Он будет применять запрещенные приемы, может даже оскорбиться, но факт остается фактом.
.jpg)
Финны. Тяжелая артиллерия. Пьют много, чаще всего не угощают. Ты сама себе заказываешь музыку, а он просто хочет тебя потанцевать. Когда тебе тридцать, тебя сложно чем-то удивить, но ты все равно удивляешься. В родных степях мужчины все-таки щедрее, что ли. Делаешь скидку на то, что Европа, Роза Люксембург, ну и не обеднеешь от пары-тройки не вирджен мохито. Но осадочек остается, как в том анекдоте. Если дело доходит до горизонтальной плоскости, то, скорее всего, вы вытянете джекпот. Финны умеют любить и любят до изнеможения. А когда уже своих сил не остается, то, как заправские фокусники, вытаскивают из шляпы не белоснежного кролика, а дилдо. Неправдоподобного размера. Йа-йа. Не всегда, но прецеденты были.
Франкфуртский герр после любовной битвы не на жизнь, а на смерть взял и заправил постель. И ты стоишь такая, как дура, переминаешься с ноги на ногу возле ванной комнаты и не поймешь, то ли это намек на то, что продолжения не будет и надо искать колготки, то ли он просто не выносит вида мятых простыней. В трех случаях было именно второе. Примечательно то, что герр был разный.
Португальцы мелкокалиберны. Смешно шепелявят, едят треску, сардины. И совершенно не заморачиваются о продолжительности, интенсивности и прочей мелочевки в виде прелюдий. А главное – не обижаются на ваш отказ от повторного захода. Словно заранее зная, что вы не впечатлитесь, а значит, и расстраиваться не стоит. Да и зачем, когда есть тягучее «фадо», треска опять-таки. Вот поэтому они и не возглавляют рейтинги любовников номер один в мире.
.jpg)
Французы. С одним у моей подруги была не разовая акция, а продолжительная связь. Все вроде хорошо, уже и притерлись, а он все упорно продолжал опускать оконные жалюзи, гасил прикроватные бра, просил завязать ему шарфом глаза: Ай ам соу сенситив…
Расстались не поэтому. Чувствительный француз сам себе в домашних условиях депилировал стратегически важное место. Воском. Все. То есть не только нефритовый стержень, но и яички. Этого зрелища моя нечувствительная подруга вынести уже не смогла. На мое: ну и что тут такого, вкусы-то у всех разные – она сквозь зубы промычала, что он просил ее о помощи, то есть оттягивать, натягивать и придерживать кожу, пока он красоту наводит. Мол, он ей доверяет, с его стороны это был жест, приравниваемый к предложению руки и чувствительного сердца. А это уже не для слабонервных.
Я любопытствую, ну неужели это того стоит – лететь через моря и океаны, недосыпать и теряться в часовых поясах, влюбляться на ночь и утром отпускать, ведь такого добра и в наших палестинах хватает. Есть мужчины, которые угощают, и те, кто восхваляет, целует ноги и исправно бреет подмышки. Некоторые заботятся о репутации героя-любовника и работают в поте лица, даря незабываемые мгновения, а есть те, для которых половой акт длиной в две минуты без смены позиции – уже подвиг, и их еще и благодарить надо. Не шило ли это, меняемое на мыло, пусть и с романтическим налетом, с грассирующей «р» и мягкой, медовой «л» в середине слова. Ты что! – дружно кричат мои подруги, которые и успешные юристы в совете депутатов, и доктора наук, и дипломы всяких разных университетов мира можно веером на кровати раскинуть. Окстись, это драйв, рок’н’ролл и русская рулетка. И подмигивают так заговорщически. И счастливы так искренне.
Меруерт Алонсо