Дети Мурата - Ибрахим, Тамерлан, Коля, Болат, Толеген, Аделя, Оксана и Маша. История семьи Кабылбаевых удивительно похожа на классическую волшебную сказку. Жили-были муж и жена, и не было у них детей целых девять лет. А потом в священный день Арафа овечка принесла ягненка с замысловатым черным пятном на белой спинке, очертанием напоминающим слово "Аллах" на арабском языке. После чего у Мурата и Орынбасар родился долгожданный первенец – Ибрахим. Когда малыш подрос, семья решила взять ребенка из детского дома.
– С рождением сына я понял, насколько серой была наша жизнь. Мы уже давно договорились, что обязательно усыновим детей, вне зависимости от того, будут ли у нас собственные. Но мы не знали, сколько детей хотим взять. И тут случилось очередное чудо – у нас родился теленок с белой семеркой на лбу. Мы решили, что это – знак, и настроились именно на это число детей. В итоге так и получилось – мы собирались взять девять, но двое братьев "отказались". Сейчас, спустя два года, мы получили бумаги, и в ближайшее время наконец-то заберем их к себе.
– А что значит "отказались"?
– Понимаете, когда я впервые вплотную столкнулся с системой усыновления, я был шокирован тем, сколько там подводных камней. По сути своей, эта система должна работать на возвращение детей в семью. По факту – на каждом этапе возникают препятствия. Не всегда директорам детских домов выгодно отдавать детей. Ведь каждый ребенок - это около двух миллионов тенге в год, которые государство выделяет на содержание.
– Но ведь сейчас все говорят о том, что количество детей в детских домах сокращается.
– Не нужно путать причину и следствие. Детей, поступающих в детские дома, действительно стало меньше – потому что сейчас ужесточилась система изъятия ребенка из неблагополучной семьи. Сегодня в проблемных семьях проживает около 20 000 детей! То есть, социальных сирот стало меньше математически, но не физически.
– Но ведь в ближайшее время собираются принять закон, направленный на поддержку приемных родителей и опекунов. На содержание усыновленных детей даже планируют выделять деньги....
– Да, это была инициатива Дариги Назарбаевой, сейчас остановились на 55 МРП, и это не значит, что родители усыновленного ребенка получат все деньги на руки. Часть суммы будет поступать на счет ребенка, чтобы потом он мог купить жилье.
Благодаря тому, что о нашей семье много писали в прессе, желающие усыновить детей казахстанцы стали обращаться ко мне – просить совета, рассказывать свои истории и жаловаться. В свое время мы с женой прошли этот путь, поэтому я охотно помогаю, но от многих рассказов у меня болит душа.
– Но Вы же – уважаемый человек, имам! Как у Вас могли возникнуть какие-то проблемы?
– Я уже говорил о системе. После того, как мы пообщались с педагогами, выбрали детей и вместе с представителем опеки пришли на прием к директору детского дома, она даже не подняла на меня глаза, и заявила сразу, что никаких детей не отдаст, потому что "он мне не нравится". Она собиралась на этом закончить разговор, заявив, что она – заслуженный деятель, а потому ничего не боится, даже если мне вздумается жаловаться. Тогда я прямо при ней набрал телефон органов и стал излагать ситуацию – тут-то директриса и дрогнула. В итоге детей мы забрали.
– Чем, на Ваш взгляд, воспитанники детского дома отличаются от "домашних" детей?
– Очень трудно объяснить человеку, выросшему в семье, что включает в себя термин "социальная адаптация". Казалось бы, воспитанники общаются друг с другом, с воспитателями, их вывозят на различные мероприятия – они будто бы никак не отгорожены от этого мира и общения. Но эти дети другие – в общении, в быту, в отношениях. Психологическая изоляция мешает детдомовцам. Многие неуютно чувствуют себя в компании "обычных" людей, с трудом сходятся с ними, чувствуют себя не в своей тарелке и в итоге не могут "выбиться в люди".
Еще красноречивее об этом говорит статистика. Выпускники детских домов испытывают трудности в создании собственной семьи и воспитании детей. Вдумайтесь: 60-70% юношей становятся уголовниками, 50-60% девушек занимаются проституцией, и около 10% из общего числа детдомовцев заканчивают жизнь самоубийством. Статистика выглядит удручающе и в процентах, а в цифрах – это тысячи поломанных жизней.
– Какие трудности были у Вас в первое время, как Вам удалось с ними справиться? И когда у Вас появилось ощущение, что вы – одна семья?
– Самой первой трудностью было непонимание со стороны общества. Все говорят о том, что детей нужно усыновлять, что это – благое дело, но как только ты сообщаешь о том, что собираешься взять ребенка, на тебя обрушивается волна стереотипов. Нас пытались отговорить – "у вас же уже есть сын", пугали "плохой генетикой", говорили, что мы не справимся. Еще нам советовали если и брать, то обязательно маленького ребенка, желательно лет до трех.
Почему-то многие считают, что трехлетний ребенок не будет помнить своей жизни в детском доме. Но это не так. Нашей младшей дочке было всего два года, когда мы забрали ее к себе. И она все прекрасно помнит – до сих пор пугается белых халатов врачей поликлиники, принимая их за нянечек из интерната. Этим летом мы ездили в Астану по приглашению, и за нами прислали микроавтобус. И когда Маша села в него, то из хохотушки превратилась в тихую и испуганную крошку, украдкой плакала и вытирала слезы. Я ничего не мог понять, спрашивал ее, что случилось. Девочка вспомнила, как ее увозили в детский дом. Более того, она боялась, что ее снова оставят. Возраст ребенка – не гарантия защиты от дурных воспоминаний. Только годы, родительская любовь и забота смогут помочь справиться с этим.
Сейчас во всех своих публикациях я говорю о том, что не нужно бояться детей любого возраста. Чем старше ребенок – тем труднее ему найти семью. Но он все равно остается ребенком, которому нужны любовь и опека.
Сложными для нас для всех были первые месяцы. Мы долго жили своим укладом, знали, что у каждой вещи есть свое место, Ибрахим тогда был еще очень маленьким. А потом разом все поменялось – появились дети, каждый со своим характером, поменялось практически все. Но ощущение целостной семьи – словно мы всегда так и жили все вместе - пришло еще в первый год.
– Наверное, это самый часто задаваемый вопрос, но как Вы справляетесь с этой ватагой? Какие методы воспитания используете? Как относитесь к наказаниям?
– К наказаниям я отношусь отрицательно, использую совсем другой подход, который действительно работает – это любовь и доверие. Опять же, возвращаясь к вопросу об адаптации: у детей, выросших в интернате, подорвано базовое доверие к миру. Они много врут и юлят, потому что эта стратегия помогала им выжить и получить внимание там, в стенах детского дома. В семье все должно быть иначе. Для обсуждения и решения вопросов у нас есть семейный совет.
Главной задачей для нас было завоевать доверие. Очень важно, чтобы ребенок мог сам признаться в своем проступке и осознать его, задача родителя – проговорить мотивы и чувства ребенка, объяснить и рассказать ему, почему так делать нельзя. А также подсказать, как следовало поступить.
Детей сначала очень удивляло, что я не кричу, не применяю силу и не наказываю. А мне этого и не нужно делать. Такая стратегия работает сама на себя.
Кроме этого, мне очень помогает система тайм-менеджмента. Это распорядок дня и обязанностей детей с учетом их возраста. Ребенок чаще всего шалит, если ему скучно, а когда весь день занят интересными занятиями, уже не до того. Дети охотно помогают по хозяйству – у нас свой огород и домашний скот. Мальчикам больше всего нравится по вечерам всем вместе загонять коров. Также важно, чтобы дети что-то делали все вместе. Мы придумали разучивать танцы. Это помогает детям чувствовать себя одним целым.
– Ваши дети говорят на двух языках?
– Да, в детском доме они общались на казахском. Дома мы говорим и на казахском, и на русском. А учатся они в казахской школе.
– Какое слово в вашем доме звучит чаще всего?
– Пожалуй, это не слово, а имя – Маша. Самая озорная и всеобщая любимица. Я и пишу о ней, наверное, немного чаще, чем о других. Вообще-то, девочку зовут Нина, и она ровесница Ибрахима. Когда мы ее взяли, ей было два. Ибрахим стал звать ее Машей – как героиню мультфильма "Маша и Медведь". Имя ей очень подошло, а про Нину она стала говорить, что ее здесь нет, "Нина в детский дом уехала".
.JPG)
– К слову, о Ваших рассказах в интернете – они получаются честными, трогательными и очень талантливыми, не оставляющими людей равнодушными. Как Вы начали писать?
– Спасибо. Я люблю делиться наблюдениями с друзьями и близкими, а когда в доме дети – это неиссякаемый источник историй. Мне говорили, что такое надо записывать. Вот я и писал – сначала для себя, просто в блокнот. Когда я завел страничку на Фейсбуке, меня стали просить рассказать о детях – и я начал публиковать свои заметки там. Я думаю, это очень хорошая практика со всех сторон. Я могу рассказать о любимых детях, оставить это на память и дать им потом почитать о себе. Я делюсь этими историями с читателями, они узнают больше о детях вообще и о детях из интернатов в частности. Так разрушаются стереотипы.
– У Вас прекрасный слог, Вы не планируете издать книгу?
– Вообще-то планирую, как раз сейчас решается этот вопрос. Только это будет не художественная литература, а практическое пособие, посвященное адаптации детей в семье. Надеюсь, что все получится.
Фото из личного архива семьи Мурата Кабылбаева