Какой я помню свою бабушку?
Смешливой, с вечной папиросой в руках, которую она время от времени пыталась прятать от окружающих. Все делали вид, что не знают эту ее вредную привычку.
Курить она начала в молодости. Рассказывала, что когда после очередной потери ребенка при родах она от отчаяния стала орать в голос и биться головой о стену, ей сунули папиросу.
- Покури, - сказали, - успокаивает.
Она затянулась, и долго вслед за этим кашляла, потом снова и снова заставляла вдыхать в себя мерзость и вонючесть, и как будто бы горечь табака как-то примирила ее с действительностью. Скорее отвлекла. Мне так кажется. Через годы неизменная, плохо скрываемая от чужих глаз папироса стала для близких неотъемлемой частью ее портрета.
Бабушка искренне недоумевала, когда слышала, что раньше женщины рожали в поле, и были здоровы, и детки появлялись на свет крепышами.
- Просто никто не считал, сколько женщин умирало тогда при родах, и сколько детей выживало, - говорила она.
Помню картинку из детства. В одной руке у бабушки — папироса "Беломор", в другой — книга, она все время читала, запоем, все подряд. И при этом она стояла у плиты, помешивая что-то в кастрюльке. Еду готовила для нас, своих внуков. Готовила она так себе, без вдохновения, лишь бы съесть можно было. Восторгаться было нечем, но мы почему-то не страдали из-за этого, как и она.
Мы любили смотреть с ней художественные фильмы. Почему-то вспоминаются просмотры фильмов о войне.
Вот на экране бой, разрываются гранаты, крупным планом - падают наши солдатики, бабушка причитает:
- Вай, балам!
Падают враги, сраженные пулеметной очередью, и бабушка опять причитает:
- Вай, балам!
- Это же фашисты, - успокаиваем мы бабушку.
- Адамнын баласы гой, - отвечает она, и продолжает переживать за всех раненых и убитых.
Это при том, что ее мужа, нашего деда, убили на той войне.
Когда бабушки не стало, а народ все шел и шел проводить ее в последний путь, я увидела незнакомую старушку. Она искренне плакала, ей вынесли из дома стул и горячий чай.
- Кто это? - спросила я свою маму.
- Первая жена твоего дедушки.
Я поняла, что я ничего не понимаю.
В 80 лет ехать за сто с лишним километров, чтобы проститься с женщиной, к которой ушел от тебя муж?
Пусть давно, еще до войны, но все равно.
Моя мама старушке подарила платок. Та взяла его не суетливо, я бы сказала: с достоинством. Прошлась легким прикосновением руки по головам внуков своей соперницы и благословила нас на долгую счастливую жизнь.
Бабушка моя абсолютно не вписывалась в традиционный образ апашки. Получив пенсию, она брала нас за руки и мы шли за несколько километров в столовую, чтобы отведать там какое-нибудь вполне заурядное блюдо. Мы жили в селе, и часто бывало, что мы были единственными посетителями за день в этой забегаловке. Если бы бабушка дожила до наших дней, она бы с удовольствием ходила в кафе или даже рестораны, взяв нас за руки. Взяла бы и "просадила" всю свою пенсию за один поход.
Мне казалось, что я знаю про нее все, и поскольку бабушка никогда не рассказывала нам, внукам, о том, что у деда, погибшего на войне, была другая личная жизнь, никак не связанная с нами, мы и предположить не могли, что когда-нибудь вот так, на похоронах, вдруг появится женщина из прошлого, которая отчего-то скорбит не меньше родственников.
Прошло много времени.
Очень много. С тех пор.
Я дожила до тех лет, когда приглашения на юбилеи и тои стали чередоваться с торжественными мероприятиями, связанными с людьми, которых уже нет. Виновники, если можно так сказать, последних собраний людей - мужчины. Один умер 10 лет назад, другой — 18, третьего нет с нами уже 23 года, четвертый, если бы дожил до сегодняшних дней, то справлял бы юбилей. И так далее. По поводу издаются книги, снимаются фильмы. В честь. Дело вроде как хорошее. Память, информация для подросшего поколения и так далее. Для меня как-то не сразу дошло, что большей частью организаторами памяти ушедших в мир иной мужчин являются исключительно жены. Причем очень часто — бывшие жены. Абсолютно точно — на свои собственные сбережения или кредиты.
Думаю все: почему?
Вот он ее при жизни не баловал, иногда поколачивал, налево ходил, порой с легкостью менял на других женщин. А женщина так часто вспоминает прошлое, когда была молода и красива. Рядом в те годы был мужчина, свидетель ее красоты и молодости. И чем больше воспоминаний – тем краше становится портрет усопшего, стирая былой негатив. Спасибо, милый, что ты был.
Какой-то перевертыш памяти.
И ни одного случая, чтобы в память о жене, тем более бывшей, был поминальный обед от памятливого мужа.
Женщина трепетно относится к своему прошлому. И чем дальше оно от нее отодвигается, тем ценнее становятся для нее люди, которые с этим прошлым связаны. Пусть даже бывший муж, пусть даже жена бывшего мужа. Ускользает время, в котором она была востребована, и уходят свидетели, которые были при этом.
Наверное, дело даже не в перевертыше памяти.
Может быть, всему разгадка - стремление сохранить память о людях, которых любил, а возможно, продолжаешь любить?
Тогда получается, что у слабого пола память сильнее, он так преданно любит, как это умеет делать только женщина.