- Адель, какие чувства испытывает свежеиспеченная "Женщина года"?
- С этим статусом у меня ничего не поменялось. Мне просто стало очень приятно. Я очень благодарна Cosmo, потому что, несмотря на всю свою трендовость и глянцевость, это мудрое издание. Выбор "Женщины года" – это был абсолютно социальный проект. На моем месте могла быть любая простая женщина. Cosmo награждал не короной "Мисс мира", это не бахвальство своей красотой, талантом. Этот конкурс прошел по принципу: твори и тебе воздастся. И воздалось. Всем нам. А еще я испытываю чувство благодарности ко всем, кто за меня голосовал, кто верил, кто помогал, кто выбрал, кто решил.
В анкете я написала, что женщина FFF - это бесстрашная женщина, отважная женщина, женщина без комплексов, без каких-то затыков, без обид и претензий. Наверное, женщина, которая может абсолютно любить, которая может что-то менять, которая не ждет помощи, а оказывает ее, которая не обвиняет и не оправдывается, а просто несет ответственность за свои поступки и свои ошибки.
Прикол в том, что мне дают статус "Женщина года" в конце года, и он как будто передается на будущее. И мне все говорят: "Теперь ты же будешь женщиной года!" А оказывается, я ей уже была. Была весь этот год. Мне просто в конце года поставили пятерку за мою работу. И мне приятно.
- Неужели для тебя это действительно стало такой неожиданностью? Я, например, не сомневалась, что "Женщину года" дадут именно тебе.
- Да, это действительно было для меня неожиданностью. До этого были разные женщины года, три раза эта номинация выдвигалась, и проследить какую-то закономерность было сложно.
В прошлом году "Женщиной года" была моя любимая Дана Орманбаева. И для меня это было, между прочим, очень символичным. Потому что когда я только начинала работать, была еще студенткой, азы в журналистике я познавала с Даной, она была продюсером проектов и как журналист была в самом расцвете сил. Я переняла у нее какие-то профессиональные вещи, опыт, а сегодня я переняла у нее этот статус. И она с большим достоинством и любовью мне его вручила.
Мне кажется, "Женщины года" – это такая энергия сильных женщин, которая тянется и передается друг другу. Поэтому я не ожидала, не знала, кто будет и не анализировала. Все начали говорить: "Что ты заплакала на сцене? Ты же знала, что ты выиграла". Стоп. Я знала, что я выиграла в своей номинации (номинация "Пример для подражания" - прим. ред.). Я там сама за себя "лайкала", я даже не буду скрывать этого. Сначала я молчала, считала "самоудовлетворением" голосовать за саму себя, но потом я вошла в азарт – да, я буду голосовать за себя, буду призывать, уже был интерес.
Но я хочу отметить очень важную вещь: в нашей четверке в принципе не должно было быть конкуренции. Это действительно была особая номинация – "Пример для подражания". В ней были социально активные девчонки, и для меня честь быть заявленной вместе с ними. Среди волонтеров, среди добрых дел не может быть конкуренции. "А я богаче, а я 10 жизней спасла, а я 100, а я вот тех накормила..." Это бред. Наоборот, мы все должны объединяться. И это не голые слова, мы доказали это на практике. Когда-то Салтанат Мурзалинова-Яковлева работала в одном направлении, я в другом - у меня был малоимущий сектор, Айгуль Абсаметова работала по хоспису, Ильмира Хусаинова – по онкологии. Сейчас мы все объединились, у нас организованная волонтерская группировка, мы создали фонд, подключили других людей, которые хотят делать добро. И Салта радовалась за меня, как за себя. Для нас это не статус, не "миллион тенге", это возможности делать что-то дальше.
Когда я получила свою премию, мне даже было обидно, что кто-то не получил, кто-то отстал. Но народ и жюри выбрали меня. Я была растеряна, а меня целовали, поздравляли и сказал кто-то: "Никогда не спорь с народной любовью". Но что я буду "Женщиной года", у меня не было и мысли. А финалистка Асель Садвакасова сказала: "А я сразу в тебя верила!" То, что мы сделали за этот год, нельзя пощупать, посмотреть, провести с показом по подиуму. То, чем мы занимаемся, не всем понятно. И когда меня объявили, я, конечно, заплакала.
Я вообще думала, что, скорее всего, "Женщиной года" будет Дианка Шарапова. Она родила ребенка, быстро пришла в форму, поехала на конкурс, так поднялась. Она прославила Казахстан своим вокалом, Агутин, Градский - все ей аплодировали. Это такая честь для страны. Они с Ромкой (шоумен Роман Миронов, супруг Дианы – прим. ред.) показали такой культ семьи, что творческая семья может работать вместе. Для меня мои герои года – это Аружан Саин, Жанар Дугалова, Илюша Ильин. Я патриот, мне классно, что наш флаг где-то поднимается. И я думала, что "Женщина года" должна быть такого уровня.
- Свой приз, миллион тенге, как планируешь потратить?
- Я думаю так: на какую-то небольшую сумму я сделаю подарок себе на память. Дополнительный приз в 300 тысяч от Avon пойдет на подарки медработникам к Новому году. А все остальное мне нужно будет распределить правильно. Не просто так раздавать – хочешь это, хочешь то. Я хочу, чтобы эти деньги отработали свое. Потому что деньги – это тоже энергия. Она не должна распыляться по мелочам. Случай будет ждать этих денег, или деньги будут ждать случая, посмотрим.
- Давай поговорим о том, что привело тебя к статусу "Женщина года": о твоих проектах. Чем ты сейчас занимаешься?
- Из меня все сделали какого-то великого благотворителя. Я не благотворитель, не меценат, не социальный деятель. Всех этих статусов я избегаю. Я волонтер. Мы создали фонд, но не для статуса, а для прозрачности и функциональности. К нам деньги приходят, они должны где-то храниться, как-то перечисляться, регулироваться. У нас есть замечательные проекты, которые мы развиваем. Это аукцион "Я хочу жить" и ярмарка-движение "Дети - детям". Кроме этого, я журналист, телеведущая, телепродюсер, все по-прежнему. Уже около 17 лет я совмещаю работу в эфире с работой за кадром. Даю мастер-классы, работаю со студентами. Наша продакшн-компания «Первое Творческое Объединение» делает, может быть, не громкие, не крутые, но фирменные проекты. У нас классный креативный костяк. Последним нашим шоу я прямо горжусь-горжусь. Наконец-то в Казахстане мы смогли сделать шоу на уровне, это викторина "Ойжуйрик" для телеканала "Хабар". Это уникальный авторский проект, с полностью прописанной компьютерной игрой, современными декорациями, лучшими ведущими. Я как и прежде могу раскачать и написать проект любого уровня: от ток-шоу и "кулинарок" до аналитических программ. Я расту в своей профессии, и мне это очень нравится. Также я являюсь лицом канала Hit TV, мне предложили там вести еще новые проекты. Но если как продюсер я работаю в полную силу, то как ведущая я пока не активна. Я знаю, что нужно привести себя в форму, подрастут дети и нужно что-то мощное предлагать моему любимому телевидению. Как это говорится: сейчас дозрею и взорвусь.
- Благотворительность, телевидение, общественная жизнь, а у тебя еще семья и двое детей. Как ты все успеваешь? Есть какие-то навыки тайм-менеджмента?
- Хочется сказать, что есть тайм-менеджмент, что я не всегда разрываюсь, что всего всем достаточно. Если заглянуть в глубину, внутрь, там и бардак есть, и то одно не успеваешь, то другое...
- Чем-то жертвовать приходится?
- Я бы не хотела. Может, приходится, но я бы не хотела. Я вспоминаю своих родителей, они очень много для нас в жизни сделали, но моя мама всегда говорила: "Я своих детей не воспитывала, у меня не было на это времени, я зарабатывала деньги. Я своих детей любила, и они выросли нормальными". Я тоже не скажу, что я только и занимаюсь воспитанием девочек и их развитием. Иногда я вожу ребенка в кружки, дома мы читаем на ночь обязательно. Мы готовим всегда вместе, есть обязанности у старшей. На всех благотворительных акциях Джама со мной. На какие-то социальные семейные тусовки я всегда приглашаю с собой Джаму. В поездки, куда можно, мы всегда берем девочек наших, отпуска без детей у нас никогда не было. Засыпаю я с ними, просыпаюсь с ними.
Может быть, я могла бы сделать больше для своих детей, не делая что-то для других. Возможно, это ужасно звучит, но я считаю, что это неправильное распределение возможностей. У моих детей и без того и первое, и второе, и на третье компот, не хочешь компот – кисель. Не смогла забрать мама – заберет папа, бабушка. На выходных тебя сводят туда-то, а на Рождество ты поедешь в Европу. В чем проблема? Мои дети долюблены, и я не считаю, что им меня не хватает.
Где-то в глубине души я боюсь, что буду сапожником без сапог, где-то "провороню" своих детей. Не знаю, но я не могу остановиться. Это будет неправильно. Я не вникаю в жизни других, я просто помогаю. А в свою жизнь я вникаю. И на каком-то интуитивном уровне, на уровне материнства, я пуповиной ощущаю, что моему ребенку сейчас хорошо, комфортно. Если возникают какие-то проблемы, я начинаю их проговаривать. Не знаю, может быть, дети от этого самостоятельными вырастут. Но всему в жизни нам названа цена. Это закономерно. Единственно, я думаю, что при необходимости я всегда смогу это изменить.
.jpg)
Фото Валерии Решетняк
- Для тебя существуют какие-то идеалы в материнстве, люди, к чьему опыту ты обращаешься?
- Наверное, я должна сказать, что это моя мама. Мама говорит: "Адель, надо худеть". И ставит передо мной тарелку с мантами. "Надо кушать, а то сил не будет. А борщ будешь? А сметанки побольше?" Вот эта забота, когда дети не безразличны, для меня это уровень материнства, абсолютной любви. Но я еще и "подружка" с дочерьми. Чего не было в моей маме, моей бабушке. Они всегда были "взрослыми", а я могу быть и ровесницей. Играть, дурачиться. Я могу рявкнуть, я бываю строгой, но все-таки больше - любить-любить, прощать-прощать. Моя мама меня может троллить и еще как за какую-то оплошность. Припоминать, воспитывать, стыдить. А я это все стараюсь забывать. Какие-то неудачи детей списывать. Хочу очень много любви дать своим детям. У меня нет гарантии, что потом моих девочек будут так же любить, так же баловать. Пусть они это получат в детстве.
- Насколько твоя семья вовлечена в занятия благотворительностью, во всем ли тебя поддерживают?
- Иногда я напрягаю свою семью, есть такой момент. Ни моя мама, ни мой отец, ни мои няни, ни супруг, ни свекровь не нанимались сидеть с детьми, "пока Адель у нас опять дает благотворительный концерт для детей-инвалидов". Все хотят заниматься своей жизнью. Все хотят отдыхать, отсыпаться. Иногда у нас бывают какие-то недопонимания. Но они меня настолько любят, что говорят: "Ой, иди-иди, женщина года, так женщина года".
Конечно, разрываться приходится не только мне, но и моему супругу, моим родителям. Но я всегда говорю: "Господи, вы спокойно спать будете, у вас все долги отданы, а у меня какое-то чувство долга бесконечное". Мне всегда обидно, что я в тепле, а кто-то в холоде, что я хорошо ем, а кто-то голодный. Может быть, это мои комплексы, и за них никто не должен нести нагрузку. Я осознаю, что жалея незнакомых, не жалею самых близких и дорогих. Мне жаль, но может родным и близким легче меня понять, поддержать. Давайте так, я на правах "Женщины года" скажу одну очень наглую вещь. Конечно, для меня это была большая честь - родиться в семье Аскара Сабалаковича (Аскар Оразалинов – отец Адель, заслуженный мастер спорта РК по водному поло – прим. ред.). Но и наоборот, раз уж вы стали моими родителями, выбрали меня как жену и я стала вашей мамой, Бог вас ко мне послал, то будьте добры вместе со мной пройти испытания этой стихийной энергией, которая мне дана. Как еще я могу себя оправдать? (смеется)
- Ты неоднократно говорила о том, что твоя младшая дочь Дания - твой самый большой учитель в жизни. Чему она тебя научила?
- Моя Даниюша родилась 6-месячная, весом 900 граммов. Мы с ней 3 месяца пролежали в больнице. У меня даже было недопонимание в семье: все говорили, что это из-за больших нагрузок на работе. Что первую дочь я родила "в прямом эфире", что со второй со студии уехала. Я как раз сделала большое шоу, за 4 дня мы отсняли сезон, я его практически сама организовала, была и сценаристом, и редактором, и продюсером. Конечно, я подорвала свое здоровье, было неправильное распределение нагрузки. Я слегла, меня прооперировали. И я заново прошла большую школу жизни.
Раньше я могла громко отстаивать свои права, быть умнее всех остальных и судить обо всем только с одной стороны. Я же громкоголосая, с замашками лидера. Я не всегда себе это позволяю, но когда надо, у меня есть такое выражение: я достаю свою биту и тогда всем конец. И в больнице в первое время, когда со мной все это произошло, мне хотелось доставать биту на каждом шагу. Почему я стою в очереди, чтобы сдать кровь, почему у моего ребенка холодный кислород, почему я грею ребенка не лампами, а бутылками с кипятком? Когда я во все это вжилась, через неделю-две, я просто офигела. Я ужаснулась от того, как у нас выживают врачи, как у нас выживают эти дети, что такое вообще профессия врача неонатолога-реаниматолога. Когда у недоношенного 600-граммового ребенка вена тоньше волоса, а при остановке дыхания врач должен срочно попасть в эту вену иголочкой и откачать этого ребенка. При том, что там один врач на 15 детей, а они задыхаются как мигающие шарики – тут посинел, там посинел, тут посинел, там посинел. Как? Если в Израиле на одного ребенка три человека – главный врач, педиатр и медсестра, а у нас одна две медсестры в ночь дежурящие на 15 детей и один врач на все отделение. И смертность не такая высокая. Как они выхаживают этих детей?
Я вообще поняла, как люди не сходят с ума. Первую неделю я очень хотела сойти с ума, не знать, не считать минуты, не понимать. Когда ты видишь эти полукилограммовые трупики и матерей, которые стены царапают в пролетах. Это чернуха. А потом ты думаешь: это не чернуха, это жизнь. Люди рождаются и умирают. Люди приходят каждый за своим испытанием, каждый несет свою карму. Дети нас выбирают. Дети решают, оставаться или не оставаться с нами. Через три месяца я блаженная оттуда вышла. Дания из меня выскребла всю ненависть. В этот момент я простила всех.
У меня поменялись друзья. В моей жизни были люди, которым, как оказалось, я была не так нужна, больше они мне, знаешь, такая дружба в одни ворота. Так вот, когда у меня умирал ребенок, этих людей не было рядом. И до сих пор их нет рядом. И я благодарна за это. А есть люди, которые всегда со мной, проверенные временем, они были со мной с первой и до последней минуты. Были люди, о которых я до этого не подозревала, например, знаменитый ресторатор Константин Авершин, с которым я вела деловую переписку и просто пригласила его повара на программу. Он молился за меня со своей супругой, привозил мне соки, игрушки. Махал мне – я первый раз увидела его в окне роддома. И я думала: Боже, он ничего не перепутал? Человечище.
Раскрылся другой мир людей. Я поняла, что человек может сделать для тебя столь же много, сколько ты делаешь. Когда я помогаю незнакомому, у него, наверное, возникает вопрос: почему она мне помогает, что я ей должен, кто она такая, больная-не больная, пиар себе делает, почему? Я испытала все эти чувства. Я все время думала, почему они ко мне приходят, почему помогают, почему плачут вместе со мной, пишут: "Аделька, мы сходили за тебя свечку поставили". Из меня вышла вся ненависть, все осуждение. Сейчас, конечно, опять копится… Душу надо иногда очищать.
Дания научила меня терпению, ожиданию, научила не загадывать, не планировать, она меня научила вере. Научила принимать. Я бы приняла, даже если бы она у меня не ходила, не говорила. Смиренности научила. Это был очень сильный удар по моей самоуверенности, что все у меня всегда будет хорошо, все в моих руках, только не я. Ничего подобного. Я до сих пор живу и не знаю, какие будут последствия. Слава Богу, ходим, говорим, развиваемся. Она меня научила силе воли, чего мне всегда не хватало. Я могла на каком-то промежуточном финише, не добежав, сойти с дистанции. А здесь нет: мама, ты меня доведешь, ты не сорвешься. Она меня научила не плакать по пустякам. Конечно, у меня сильно жизнь поменялась. Я стала смотреть на все с оговоркой, не категорично.
- Твоя старшая дочь Джамиля как-то раскрылась для тебя по-другому с рождением сестренки?
- Я еще раз убедилась, что у меня замечательные девчонки. Джамилюшка так ждала второго ребенка, мы для нее и запланировали. И представьте, этот 5-летний ребенок три месяца ждал. Она знала, что сестренка родилась, и ждала нас три месяца, без мамы, она меня не видела, она мне звонила, писала, плакала. Для нее и супруга это был самый тяжелый период. Она мне потом сказала: мама, ты больше не рожай, я так долго тебя из больницы ждать не буду. Потом, когда уже можно было приходить в реанимацию, а Данию уже можно было хотя бы взять на ладошку, мы ее привели. Я через окошко показываю ей ребенка и говорю: доча, вот это твоя сестра. А она мне: мама, это карликовая мартышка, а ребенок-то где?
На Новый год я ей сделала подарок: надели ей косынку, халат, маску и завели в реанимацию. Я дала ей Данию на руки. Она сидела с ней и говорит: мама, лежи, я еще подожду, она ни-ка-ка-я. Когда мы уже приехали домой, Джама мне помогала, она не спала, она ее качала, отрубалась ночью, но все равно качала. Где-то я была даже жесткой мамой, я говорила: вставай, сейчас твоя очередь качать люльку. В сад она в этот период не ходила. Как-то ночью Даня заплакала, я побежала на кухню, а Джамилюша спала. Прихожу - она лохматая, в ночнушке, сидит ее качает и приговаривает: "Что же ты не спишь-то, что ж ты не спишь". Такая маленькая взрослая женщина.
Но она, конечно, не страдала, у них там такая любовь. Сейчас выросли, Дания ее обижает, пинает, бьет, плюет в нее. Как-то Джамилюша ей что-то не разрешила, та просто подошла и плюнула ей в лицо. Я говорю: Джамиля, ты сейчас имеешь право наказать ее, шлепнуть по попке, ты должна преподать урок. На что моя Джамиля говорит: мама, да ты что, она же плеваться научилась, ура!
- Те, кто следят за тобой на Фейсбуке, знают, что твоя Джама - настоящая звезда. Откуда в ней это? Сами в ней это воспитываете?
- Она родилась звездой: возмущалась по любому поводу, по три раза в день меняла платья, носила сумочки, бусы, шляпы. Вот "Секс в большом городе". Она не выходила на улицу без каблуков, ей надо было красить ногти, она возвращалась домой их перекрашивать. У меня такого нет, вот эти замашки Барби, розовые платья. Я такая мама-солдат Джейн. У меня было все такое хаки, серое, практичное, не маркое, "вдруг еще мальчика рожу". А она это все любит. И, конечно, ей все с детства говорили – ты звезда, ты королева, она так и думает. Она считает себя звездой интернета, считает, что она очень красивая, в отличие от меня, я никогда не считала себя красивой. Причем, все это просто так. Я вот это отбиваю. Говорю: за что тебя будет любить интернет, дорогая? За то, что ты нафотаешь себя, а я должна это выложить? Ты сделай что-нибудь. Вот пошла на благотворительный аукцион, заработала деньги, я про тебя написала. Так просто – нет. А она такая очень самоуверенная девушка, центр вселенной. А Дания, наоборот, пацан. Ей нож, ножницы, плюнуть, пнуть, отмутузить кого-нибудь. Две крайности.
- Если уж ты затронула тему красоты. Ты уже давно на телевидении, и твоя внешность уже стала своеобразной визитной карточкой. Но ты не считаешь себя красавицей и периодически худеешь. Недовольство внешностью присутствует?
- Тут такой хитрый момент, в котором я никак не могу разобраться. С одной стороны, я на каждом углу кричу – я жирная. Я знаю, в 30 лет быть такой толстой - это неправильно. Я себя ругаю за это. И то, что я об этом говорю, это, конечно, недовольство. Придираюсь к фотографиям, не люблю себя в кадре. Не люблю и лезу в кадр, не люблю и лезу. Но с другой стороны, видимо, не так это глубоко сидит. Женщина, воистину недовольная своей внешностью, уже бы взяла и похудела. Я это делаю периодически, когда до свинства себя запускаю. Вот последний раз я похудела на 25 килограммов, когда с рождением Дании весила 130, у меня была депрессия, стресс после реанимации. Сейчас я продолжаю дальше худеть.
Я никогда не заморачивалась на внешности. Как девчонки себе что-то корректируют, надувают, дорисовывают. Я, конечно, использую косметические мелочи, потому что работаю в кадре. Но так прям напрягаться, все время об этом думать - нет. Все должно быть чистенько и аккуратненько. Я, наверное, могла быть мега-звездой, я могла бы сделать из себя такую чиксу, но не сделала. Наверное, потому что для меня красота – это когда разговариваешь с человеком и ты дышишь его словами, его взглядом. Вот это очень красиво. Когда человек открывает рот, а там для тебя какое-то мироздание открывается. Красиво, когда человек скромен, или очень яркий, или такой чистый, настоящий, вот это красиво. Свет от человека красив. И я его вижу в людях.
- И последний вопрос, мне хотелось поговорить об этом именно с тобой. Последнее время замечаю, что публикации о детях с особенностями, больных детках порой воспринимаются негативно. Мол, это нас не касается, почему мы должны все это читать, нам бы со здоровыми разобраться. Как ты думаешь, это дикое мнение – мнение большинства или все-таки наше общество как-то меняется в отношении этих вопросов?
- Это не дикое мнение, и я обязана понять этих людей. Это тоже их отчаяние. Человек, который видит это, и ощущает, что ничего сделать не может, начинает раздражаться. Потому что это всегда боль. Я с этим тоже сталкиваюсь. Мне говорят: вы со своей чернухой задолбали в ленте, пусть государство этими детьми занимается. Всегда на мед найдется деготь. Но одной ложкой можно целую бочку меда испортить. Поэтому нельзя сказать, кого больше – хороших или плохих, понимающих или не понимающих, суть не в этом. Если есть такие люди, у нас по-прежнему будет больное общество, неготовое общество. Я к этому отношусь нормально. Эти люди просто еще не поняли, что у них есть выбор – не читать. Не вникать. А мой выбор – написать или не написать, помогать или не помогать.
С другой стороны, мы все придем к тому, что каждый человек будет пытаться на своем пути сделать что-то лучше. Я вот не пытаюсь изменить мир. Я только пытаюсь изменить свою реальность. Мою ленту на Фейсбуке. В моей ленте дети с онкологией с такими грустными глазами мечтают о чем-то. А потом появляются фотографии, когда их мечта осуществилась. Моя реальность меняется. Я даже не буду говорить, что их реальность меняется. Моя.
От этого отворачиваться нельзя. Это так же, как я думала: там в реанимации в патологии лежат мамы больных детей, а причем тут я, я-то здоровых рожаю. И меня поместили в эту маленькую патологию. И я поняла, что я такая же мама, с таким же больным ребенком, который может умереть в любую секунду, и не помогут ни деньги, ни имидж, ни связи.
Сейчас нам нужно об этом говорить. Наше общество совершенно не адаптировано, у нас до сих пор на инвалида показывают пальцем, до сих пор стыдливо отводят глаза от мамы, у которой ребенок с церебральным параличом передвигается. Вы улыбайтесь, ребенок идет! Нужно набраться чуточку терпения, а не цыкать ему вслед, как я неоднократно видела. Я считаю, что инвалидов надо выводить на улицу, наши дети должны зать, что есть люди с ограниченными возможностями, слабослышащие, слабовидящие, не ходячие, не говорящие. Вот это - у инвалидов своя тусовка, у нас своя тусовка, мы же избранные, все красивые, ангелы, а там неполноценные, не наш уровень – это не так. Мы сами себя обманываем. Это все наша реальность.
У меня есть замечательный друг Тахир, актер, снялся в фильме "Быть или не быть". Это же невероятный пацан, как он читает стихи, Лермонтова, Есенина всего наизусть, какие он мне пишет письма, как он называет меня - Шаганэ ты моя, Шаганэ! Когда он пишет, никто не знает, какой он, как его изувечила болезнь. Любого из нас могут поместить в эту реальность, мы сами порождаем такое, и никто от этого не застрахован. Дети-инвалиды, аутисты и даже детдомовские дети - это не отдельный пласт, не надо, пожалуйста. Это все наша реальность, не хотите в ней находиться - меняйте ее.
Фото: Мария Ульянова
Фото с премии Fun Fearless Female предоставлены E-event